— Отец выкупит вас и даст свободу, — тем временем продолжала Виола.

Стриж вздохнул, в очередной раз поражаясь ее наивности, тронул за руку и глазами указал на дверь библиотеки. Девица удивленно замолчала, прислушалась.

— …хоть за Хисса, но моя дочь будет королевой! И вы ничего не сможете сделать!

Глаза девицы расширились, нижняя губа задрожала. На ресницах начали набухать слезы.

— Вам не жалко отдать дочь на смерть? — еще более гневно возражала Шуалейда. — Как только родится наследник, Ристана убьет и Каетано, и Виолу. Вы забыли, что такое честь и верность, граф!

На миг Стриж растерялся. Лее нужен скандал дочери с отцом? Нет, наверняка нет. Что-то другое, а для чего другого требуется столько пафоса?..

— …корона того стоит! — выкрикнул граф.

Девица вздрогнула и рванула к дверям. Стриж кинулся наперерез, схватил за руки и упал на колени между ней и библиотекой. Замотал головой, беззвучно упрашивая: нет, не надо, пожалуйста!

То есть может и надо, но не был уверен, что именно так и именно сейчас. Кажется, Лея только начала свою партию, надо дать ей возможность доиграть. Поэтому — пусть девочка стоит и слушает. И учится актерскому мастерству. Ну кто бы мог подумать, что среди талантов Шуалейды еще и этот?

В растерянности девица замерла, переводя взгляд со Стрижа на двери. А в кабинете нарастала драма, она же скандал.

— Люди не куклы! Ваша дочь сама может отказаться! — голос Шуалейды звенел ветром во льдах. — Никто не посмеет выдать замуж шеру, которая публично, именем Светлой потребует либо брака с любимым, либо монашеского служения!

На этих словах девица Ландеха сжала его пальцы, просияла — и Стриж, наконец, понял, что задумала Лея. Да она в общем-то все сама и сказала, как в дешевой пьесе — прямо, громко, на всю площадь. То есть библиотеку.

Бедная околдованная девочка, ей придется уйти в монастырь, если отец не убьет ее своими руками.

Стриж опустил глаза, не желая видеть влюбленную глупышку. Скандал в библиотеке тем временем набирал обороты, и пафос сочился из-под двери вместе с изумительной красоты снежными вихрями.

— Значит, я сама сделаю это, — дрожащим нежным голоском сказала Виола, не позволив Стрижу сполна насладиться декорациями к представлению. — Вы не должны страдать, шер Тигренок.

И сделала шаг к библиотеке.

В ее глазах плескалась такая готовность к самопожертвованию, что Стриж испугался. Кажется, кто-то перестарался с драмой, и девочка рвется спасать «шера Тигренка» вот прямо сейчас. Нет-нет. Рано, маленькая, рано! Так ты испортишь всю игру.

Стриж вскочил, сжал ее руки.

«Не надо, не делай этого!» — снова одними губами, но вложив максимум страдания и мольбы.

Бесполезно. Глаза ее светились священной решимостью. Сейчас граф выйдет из кабинета, она потребует именем Светлой брака с Тигренком — и без свидетелей гениальный план превратится в пшик. До бала граф успеет что-нибудь придумать. Может, Бастерхази обнаружит магическое воздействие и обвинит в нем Лею. Или граф так запутает дочь, что она выйдет замуж за короля, думая, что всех спасает. Все труды пойдут шису под хвост, а девочка все равно пострадает. Нет, так нельзя.

Погладив Виолу по руке, Стриж приложил палец к губам, потом показал на часы и помотал головой.

Виола смотрела непонимающе.

Тогда Стриж показал на нее: ты. Затем ее же палец прижал к ее губам: молчи.

— Я молчу? — переспросила она.

Боги, как бы сейчас пригодилась гитара! Все же пантомима — совсем не его жанр.

Стриж кивнул и указал на лестницу, потом на Виолу, изобразил пальцами шаги. Потом снова прижал палец к губам.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? — в ее голосе послышались слезы.

— …Я буду жаловаться в Конвент, — тем временем донесся из библиотеки разъяренный голос хозяина дома.

— Вы безмозглый моллюск, граф! Думаете, моей сестре нужен рядом тот, кто сможет ее шантажировать? Да как только она получит свое, вы сдохнете. Не только ваша дочь, но и вы сами! Вся ваша семья!

Боги, почему Виола такая дурочка?! Времени совсем нет.

— Потом! Все скажешь потом! А пока иди к себе, — снова без единого звука прошептал Стриж, указал на часы, потом наверх, потом на часы…

— Ты не любишь меня? — спросила она.

На миг Стриж замер. Как ответить на такой вопрос — нет, не люблю, или да, не люблю?! Идиотская пантомима!

Он схватил девочку, быстро прижался губами к губам, отшатнулся, пока она не успела вцепиться, и поставил ее на ступеньку.

«Иди же, скорее!» — махнул вверх.

Она не понимала. Стояла, хлопала коровьими глазами и ждала… чего, шис подери?!

Рвануть ворот, дернуть за ошейник, ткнуть в двери кабинета, провести ребром ладони по горлу, подтолкнуть ее вверх… ну же, пойми, что меня убьют, если увидят здесь с тобой!

Слава Светлой, поняла. Сделала испуганные глаза, быстро закивала, неуклюже клюнула его в щеку, шепнула: «я люблю тебя» и побежала к себе. Шис подери.

Стриж едва успел выдохнуть и подумать, какая же эта Виола Ландеха маленькая и глупая, даром что младше его самого года на три, не больше. Но по сравнению с ней он — древний, умудренный кровью и смертью старик. А, да, интригами тоже. Будь они неладны.

Двери кабинета распахнулись через три секунды, с грохотом ударились о стены и попытались захлопнуться. Стриж, «дремлющий» в кресле, вскочил и придержал створку для ее высочества, всем видом показывая удивление и страх.

— Не провожайте, — бросила Шуалейда с порога.

Вместе с ней из библиотеки вырвались клубы морозного воздуха, из-под юбок взметнулась поземка — несчастные оливы вмиг покрылись изморозью.

— Благодарю за честь, ваше высочество! — строго по этикету ответил бледный, красноносый от мороза, но не скрывающий торжества Ландеха, и поклонился.

Шуалейда не ответила. Она неслась к выходу, «в бессильном гневе» пугая не защищенных амулетами слуг. Больше всех не повезло графскому дворецкому, не успевшему отворить двери. Порыв ледяного ветра отбросил его в сторону, снес двери с петель, и колдунья прошлась по инкрустированным перламутром и яшмой графским гербам острыми каблуками туфель.

Наверняка — с искренним наслаждением.

Карета ждала на подъездной дорожке. Стриж забежал вперед, распахнул перед Шуалейдой дверцу и едва успел запрыгнуть следом, как карета тронулась.

— Уф, — выдохнула Лея. Маска злобной колдуньи стекла с нее, оставив усталую девушку. — Ландеха — мерзость. А ты… ты гений. Спасибо, Тигренок.

Лея потянулась к нему, коснулась щеки, потом губ, и Стриж забыл о семье Ландеха, о грядущем завтра продолжении спектакля и обо всем на свете, кроме своей нежной, прекрасной и ядовитой принцессы.