— Вы — люди, — повторял он снова. — Кто заставилзабыть? Вы — дети Солнца. Вы, которым дан весь мир, все радости богов, почемувзяли только простейшие радости лесного зверя? Пусть степного? Великий Поход!Слава Великому Походу — Походу за человека в человеке, против зверя вчеловеке!.. Впереди самая жестокая из битв… зато самая достойная!

В зале стояла гробовая тишина. Даже Мрак и Олег не двигалисьза спиной Таргитая. Он переступил с ноги на ногу, чувствуя страшнуюопустошенность.

— Все… Это была моя хвалебная песнь Великому Походу.

Скрипнуло кресло под грузным телом. Каган повертел шеей изстороны в сторону, словно чувствуя петлю, сказал медленно:

— Ты… ты лучший певец… из всех на белом свете.

К нему приблизился полководец, быстро и горячо прошептал наухо. Глаза его горели недобро. Каган проследил за его взглядом, — удальних дверей появились степняки в полном вооружении. Каган отрицательнокачнул головой, громко сказал:

— Жалуем халатами и цепями… Но этого мало для такогопевца. Разрешаем остаться! Вместе закончим пир, вместе принесем жертву огненнойТабити.

Таргитай вскрикнул поспешно:

— Только все трое!.. Мы черпаем силу друг в друге.

Каган оглядел внимательно, проговорил:

— Не слышал о таких народах. Что ж, вы сами захотели.

Внесли широкую дубовую скамью со спинкой. Мрак быстроприподнял край, поморщился — тяжела, не повертишь над головой. Каганусмехнулся, уступая место любимцам богов — певцам. За другим столомпотеснились, тут же начали пить и есть, но лица оставались серьезными, словноза столом остались одни тела, а души что-то искали в неведомых краях.

Стол перед неврами очистили, объедки смели под ноги, пустыеамфоры заменили полными. Принесли серебряную посуду, зажаренную дичь на золотыхблюдах. Таргитай все время ощущал на себе гнетущий взгляд кагана.

— Погуляем напоследок, — сказал Мрак с тяжелымудовлетворением. — Тарх, ты сделал больше, чем убил кагана… Ты егонапугал.

Олег быстро грыз куропатку, проговорил торопливо и деловито:

— М-м-м-м… Повара пленные, готовят неплохо…Ешьте-ешьте. Каган не зарежет при всех. Считается, короед, с мнением. Хотякакое, к черту, мнение? Через часок, когда перепьются, нас тихонько отведут взаднюю комнату и перережут глотки…

Мрак ел так, что стоял сплошной хруст переламываемых костей.

— Олег, киммеры подменили твое заячье сердце?

— Мрак, я не думал, что вообще можно перепугать кагана.

Лапка куропатки выпала из похолодевших пальцев Таргитая.

— Прирежут? За что?

— За красивые глаза, — буркнул Мрак с набитымртом. — Олег, он все еще не понимает!

— С певцами так, — невнятно ответил Олег. Он елбыстро, кости не разбрасывал, а складывал в кучку на середине стола, что рослаочень быстро. — Сами не ведают, что творят. Оправдываются: я не я и лошадьне моя. Мол, это не я пел, а что-то внутри меня пело!

— Бьют не за что-то, а кого-то, — хмыкнулМрак. — Эх, Тарх… Славным ты был парнем… на этом свете. Ешь, дурень! Ящерне накормит, сам сожрет.

Челюсти Таргитая застыли. Мрак звучно хрустел косточкамиперепелок, огрызки выплевывал на стол, стараясь разрушить башню, что возводилволхв.

В двух десятках шагов возвышался дубовый помост. В середкевозвышался, воткнутый железной рукоятью между бревен, самый чудесный меч, какойтолько невры видели! С длинным узким лезвием, хищный, победно и весело блеститярким оранжевым светом. Меч — единственное, чему поклонялись свирепые киммеры.Меч самого бога войны, который подарил его тем, кто своими победами большевсего прославил его имя!

Снова три ряда воинов стояли вокруг. Не пили, не ели,смотрели зло. Руки были на мечах, глаза бегали по пирующим.

— Ешь, — шепнул Мрак строго. — Смотри наОлега! Раздулся, как паук, а по ковриге за щеку мечет. Второго кабана начал.Видать, решил разорить кагана.

— Это у меня нервное, — пробурчал Олег невнятно.

Донесся далекий шум, словно от приближающегося стада. В далекомпроломе под Котлом задвигались веревки, подвесные доски, железные рычаги, цепи.Вниз опустилась огромная сеть из железных колец. С площади ее зацепили крюками,оттащили, пока не исчезла по ту сторону пролома.

Олег опустил глаза, Мрак хмуро прихлебывал вино, а Таргитайрастерянно вертел головой. Очень медленно канаты натянулись, задрожали. Сетьначала подниматься. Она была заполнена белыми телами, похожими на крупных рыб,но это были не рыбы — люди!

Двое киммеров подняли головы, кто-то закричал пьяным голосомхвалу Табити. Другие молчали, были в том мире, куда занес голос певца. Каганзахлопал в ладоши, хохотал, но глаза оставались встревоженными. Вторя ему, орали стучал по столу рукоятью ножа его полководец.

Работники, постанывая от усилий, подняли сеть с чудовищнойдобычей над Котлом. У Таргитая замерло сердце. Заскрипели блоки, колья,посыпалась мелкая каменная крошка. Сеть задвигалась, отползла в сторону.

— Зачем? — спросил Таргитай шепотом.

— Дурень, — ответил Мрак с отвращением. —Тебе хоть кол на голове теши, хоть орехи коли…

Олег сидел с закрытыми глазами, лицо было серым. Над краемКотла возникли голые руки. Они держали пузатую амфору с длинным, как журавлинаяшея, узким горлом. Почти сразу рядом появились другие амфоры, в Котел полилисьструи масла.

Мрак покосился по сторонам, сказал все с тем же угрюмымвесельем:

— Торопятся… Спешат перебить силу твоих песен! Не думаля, что в тебе столько мощи.

Возле Котла возникла суета. Амфоры уже не опорожняли черезузкие горлышки, а спешно били о толстый железный край, роняли черепки в Котел.В сети поднялся плач, люди раскачивали сеть, путались в крупных ячейках, имвыворачивало руки, ноги, трещали кости.

К Котлу бегом бросились жрецы, в руках полыхали смоляныефакелы. Иные бросили факелы с разбега, так торопились поджечь, другие спервауложили связки бересты, та запылала сразу — взметнулось багровое коптящеепламя. Сухие поленья занялись почти сразу, огонь взыграл, пошел лизать толстыебревна, похожие содранной корой на обглоданные кости великанов.

Каган встал, закричал хриплым звериным кличем, вскинул надголовой кубок. На этот раз многие закричали, глаза начали разгораться, как ухищных зверей. Появились обнаженные рабыни, разносили полные амфоры, с лукавымсмехом наполняли кружки. Их шлепали по голым задницам, хватали за груди, тащилина колени. Вино расплескивалось по смуглым телам, растекалось по полу.

Под Котлом полыхал огонь, пошли вверх струйки пара, воздухрябил мерцающими струйками. По всему залу потек тонкий аромат разогретогодорогого масла. Лица раскраснелись, все вскинули головы к раскачивающейся подпотолком сети с человеческим уловом. Там кричали, молились, громко плакалидети, молодые девушки.