— Я… — Черити выдохнула, так и не справившись с волнением, и Элизабет посмотрела на нее с теплом, призывая не переживать и ничего не бояться. — Мне не страшен позор. Пусть осуждают, если считают, что именно этого я заслуживаю, — все пыль! Элизабет, я правильно понимаю, что мистер Рид готовится защищать Томаса в суде? В таком случае пусть рассчитывает на меня. Я расскажу все, как было, ничего не утаивая из придуманной скромности. А сейчас я хочу видеть своего мужа! Я должна его видеть! Что бы он мне ни сказал!

Элизабет незаметно улыбнулась, радуясь и тому, что Черити пришла в себя, и тому, какой сюрприз ее, недоверчивую, ожидает. Помогла ей одеться: лишних вещей у мачехи с собой не было, что ясно говорило о спонтанности ее решения покинуть Ноблхос. И очень скоро Элизабет в этом убедилась.

Поблагодарив уиннитонских сестер за гостеприимство и участие и пожертвовав небольшую сумму на процветания церкви, они сели в карету и отправились в Ноблхос.

Черити попросила остаться внутри Энтони, хотя он, подобно Джозефу собирался проделать этот путь верхом. Но по дороге она решила рассказать свою историю, и присутствие при этом адвоката мистера Уивера казалось ей правильным, несмотря на некоторую интимность подробностей.

— Я услышала шорох в кабинете Томаса, — опустив глаза в пол, негромко и напряженно начала она, — и по глупому любопытству открыла дверь. Это был Эшли. Он пытался вскрыть находившийся там сейф. Наверное, мне следовало позвать слуг и приказать им выгнать его за такое из дома, но десять лет под одной крышей не проходят даром, к тому же я слишком хорошо знала, как Томас переживает из-за проблем с племянником и как будет несчастен, узнав о его новом проступке.

Она вздохнула, быстро взглянула в окно, потом снова принялась изучать пол.

— Даже не дожидаясь моих вопросов, Эшли начал рассказывать, что попал в очень сложное положение. Какие-то люди, потерявшие из-за его вмешательства в ставки крупную сумму денег, потребовали возместить ущерб, пригрозив убить в случае неповиновения. Я не знаю, было ли это правдой, но в тот момент Эшли показался мне насколько несчастным, настолько же и искренним. И я не смогла остаться в стороне.

Черити замолчала, очевидно, переживая из-за своей глупости, а Элизабет с силой сжала руку сидящего рядом Энтони. Он не могла сказать о том, что эти самые вымогатели добрались-таки до Эшли и избили его до полусмерти, очевидно, так и не получив своих денег: не желала пугать сестру и мачеху и отвлекать Черити от главного, но хотела, чтобы Энтони обратил внимание на самое явное оправдание Томаса Уивера.

— Я понял, — едва слышно ответил тот, и Элизабет замерла, ожидая развития событий.

— У меня были собственные деньги, накопленные за десять лет работы у мистера Уивера, — справившись с собой, снова заговорила Черити.

— Томас после свадьбы отказался принять их как мое приданое, и они лежали мертвым грузом. Не очень много, но могло хватить хотя бы для того, чтобы отсрочить расправу. Я попросила Эшли подождать, а сама поднялась в спальню. Как я пропустила его шаги — до сих пор не понимаю: обычно слух меня не подводит.

Только почувствовала, как лицо накрыла влажная тряпка, — и потом все как в тумане.

Черити сжала руки так, что показалось, будто их свело судорогой, и потом глухо продолжила.

Она не заснула намертво: что-то слышала, что-то чувствовала. Прикосновения — особенно хорошо. Но невыносимая слабость не давала ей не только пошевелиться, но и даже сообразить, что происходит. Эшли уложил ее на кровать, а сам на какое-то время ушел. Черити не знала, проспала ли она его или Эшли возвратился слишком быстро, только ощутила, что он лег рядом, накрыл их одеялом и положил свою руку поверх ее.

Элизабет бросила быстрый взгляд на Эмили, пытаясь понять, что та думает о мачехе, но сестра точно так же смотрела в пол и только дышала чуть чаще обычного.

— Сомневаюсь, что ему было приятно дотрагиваться до меня: мы никогда особо не ладили; мне же и вовсе было все равно, — между тем доносился совсем уже бесстрастный голос Черити. — Даже когда вошел Томас, даже когда раздались его ругательства: сердце стучало, а сама я не двигалась. Наверное, в какие-то моменты просто теряла сознание, потому что, как оказалось, пропустила арест мистера Уивера. Когда немного отпустило, в доме уже была гробовая тишина. Я не знаю, зачем ушла. В голове стучал лишь голос Томаса, требующий убраться с глаз долой. Даже мысли у меня не возникло, что это адресовалось не мне, — впрочем, я тогда словно бы и не соображала. Куда-то шла в полной темноте, почему-то уверенная, что мне нельзя назад. И потом у сестер убеждала себя, что ни Томас, ни вы не захотите меня понять, что я чужая вам, что вы станете на сторону отца — и что это правильно, а я буду лишь вносить раздор с вашу семью. Господи, да как я?!.. — она вспыхнула и тут же осеклась. Глянула на Эмили, на Элизабет, и снова заломила руки. — Мне так стыдно перед вами, девочки, за такие мысли: как будто я не знала, что ваши добрые чудесные сердца не позволят мне загубить жизнь и сгинуть в глупых заблуждениях! Сумеете ли вы простить мне подобные сомнения? Обещаю, что больше такого не повторится…

— Ох, Черити! — первой воскликнула Эмили и крепко обняла бывшую наставницу.

— Это вы нас простите, если мы не сумели убедить вас в нашей любви и доверии!

Меня простите! — тут же поправилась она и резко всхлипнула. Приникла к Черити еще сильнее, и та нашла в себе силы ласково ее обнять. — Я… Я не должна была!..

Элизабет протянула Черити руки и нежно укрыла в них ее свободную руку.

— Все будет хорошо! — пообещала она и улыбнулась, почувствовав улыбку и на губах Энтони.

Элизабет никогда не была в суде. Признаться, она предпочла бы и вовсе избегать подобные мероприятия, но выбора сегодня у нее не было, а потому в ожидании начала слушанья она старательно рассматривала помещение, чтобы хоть как-то унять проникшую в душу тревогу. Нет, она ни секунды не сомневалась в способности Энтони выиграть это дело, но какое-то неясное предчувствие беспокоило ее, а в последние дни их семья перенесла слишком много волнений, чтобы не обращать на это ощущение внимания.

Рядом с ней на скамье притулилась миссис Уивер. С первого взгляда становилось понятно, что ей очень неудобно сидеть, но Черити мужественно терпела, не желая оставлять любимого мужа наедине с бедой ни на одну лишнюю секунду. И это при том, что Энтони заверил в отсутствии потребности в ее показаниях. Едва овладев собой после встречи с вернувшейся женой, Томас Уивер самым категоричным тоном заявил, что запрещает своему адвокату всякое упоминание на суде истинной причины его вспышки, и Энтони пришлось готовить всю защиту заново.

— Скажите мне, мистер Рид, это очень плохо? — пытала его тем же вечером Черити, очевидно, не решившаяся спорить с мужем в его положении — или, быть может, ничего не воспринимающая в ослепительном свете встречи с мужем.

Ох, Элизабет не удержалась, чтобы не замереть у неплотно закрытой двери в полицейской комнате свиданий. Знала, что позже будет мучиться угрызениями совести за подобный поступок, но в тот момент необходимость увидеть отца и милую подругу счастливыми пересилила стыдливость, и Элизабет долго потом вспоминала выражение этой безграничной светлой любви на лице отца — и восторженного понимания в глазах Черити.