Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не знал численности населения в стране буюров и в Фарсе никто не мог мне сказать сколько там живет людей или семей. Одни говорили, что их там насчитывается сто тысяч, другие называли цифру четыреста тысяч. Поэтому я постоянно беспокоился за тыл своего войска, хотя Амир Хусейн и Кара-хан со своими отрядами были оставлены позади для прикрытия, тем не менее я опасался, что буюры все же могут внезапно напасть с тыла и застать нас врасплох. Однако никто не напал на нас с тыла и мы продолжали продвигаться вперед пока вдали не показались окрестности некоего города. Тот город был обширным и располагался на холмах таким образом, чтобы не пострадать от возможных наводнений. Над одним из холмов ввысь поднимался столб дыма и я спросил пленных, что мог означать тот дым. Они ответили, что это храм огня. До того времени мне не приходилось видеть зороастрийского храма и я не знал чем могут заниматься в нем огнепоклонники.
Я спросил пленных об устройстве такого храма. Они сказали, что при таком храме имеется один мутавали (управитель) и тридцать служащих, ежедневно в храме на службе присутствуют двое из них, их задача — следить за тем, чтобы не гас огонь. Каждая семья буюров обязана ежемесячно безвозмездно жертвовать храму вязанку хвороста. Поэтому храм не испытывает недостатка в топливе, ибо в нем всегда имеется двухгодичный запас топлива. Я спросил, располагают ли храмы огнпеклонников подобно мусульманским мечетям, вакуфным имуществом, являющимся источником пропитания для служителей культа.
Пленные дали отрицательный ответ, сказав, что ежегодно ими отмечается семь праздников, каждый из которых посвящен одному из ангелов, приближенных к богу, им посвящены дни недели, которых тоже семь, и в первый день месяца Хаммаль (Овен), когда празднуют Навруз, буюры семь дней посещают храмы и вручают управителям-мутавали свое пожертвование-закат, которое вплоть до следующего Навруза и составляет средством пропитания для служителей культа.
Верование буюров состояло из смеси идей ислама и зороастризма. Они, считая себя мусульманами, содержали храмы Огня, делали в них пожертвования, поступавшие в прямое распоряжение их управителей. Я спросил одного из пленных, совершают ли они сами намаз. Он ответил утвердительно. Я, натянув повод своего коня, остановился и сказал: «Соверши-ка намаз, чтобы я увидел как ты это делаешь». Тот человек, обратившись лицом к солнцу, потряс несколько раз руками и тихо проговорил что-то, затем сказал, что это и был его намаз. Я спросил: «Разве во время намаза вы не обращаетесь лицом к Кибле?» Буюр ответил: «А как же…», и, показав в сторону солнца, заявил, что это и есть Кибла. Я спросил: «Значит вы считаете солнце своей Киблой?» Буюр ответил утвердительно. Я спросил: «У вас есть духовный глава?» Он вновь дал утвердительный ответ, добавив, что им является управитель-мутавали храма.
Солнце зашло и настал вечер, а нам до города буюров все еще предстояло пройти некоторый путь. Я подумал, что ночью вплотную приблизившись к городу мы подвергнем себя опасности и поэтому приказал войску остановиться и разбить лагерь. Я сказал военачальникам: «Мы находимся в местах, где даже песчинки в степи настроены враждебно по отношению к нам, не говоря уже о людях, поэтому знайте, в любое мгновение на нас могут напасть». Наш лагерь расположился в местности, где было много холмов и неглубоких лощин, что создавало благоприятные условия для внезапной атаки врага. Еще до того, как шум в лагере стих и воины уснули, я расставил на холмах сторожевые посты, а также назначил передвижной караульный отряд, задачей которого было совершать регулярный обход сторожевых постов и проверять не спят ли караульные.
Воин после нескольких изнуряющих дней похода и сражения устает настолько, что, стоя на посту, может непроизвольно заснуть, поэтому и нужен передвижной караульный отряд, который регулярно наведывается к обычным часовым, и если те спят — будит их. Я беспощаден к дозорному, заснувшему на своем посту, если известно, что он не был до того уставшим. Не следует слишком уж ожидать, что воины, сражавшиеся от рассвета до заката и назначенные в ночной караул, будут бодрствовать. Если такой воин и заснет на посту, наказать его следует лишь тем, чтобы разбудить его и не позволить спать дальше. В ту ночь я не ел, чтобы не уснуть. Ночью я спал урывками, просыпаясь через каждые несколько минут, прислушиваясь к звукам, доносящимся снаружи. Иногда я выходил из шатра и оглядывал окрестности, однако ничего необычного я не заметил.
Забрезжил рассвет и совершив намаз, я позволил себе короткий отдых до той поры, пока не проснулось войско. Свернув лагерь и выстроившись в боевые порядки мы двинулись в направлении города буюров. Глядя на тот город издали я поразился его протяженности, он выглядел обширнее Самарканда. Но пленные развеяли мое заблуждение, разъяснив, что такое кажется из-за удаленности домов друг от друга — они не были построены рядом один с другим, а возводились каждый на отдельном холме, отстоя далеко друг от друга. И человек, глядя на те дома издали мог подумать, что перед ним огромный город, подойдя ближе он мог убедиться, что в том городе на наберется и тысячи домов.
Я все еще разглядывал с холма дома, видневшегося вдали города когда разведочный дозор сообщил о появлении противника. Командующим флангами я передал, чтобы были особенно внимательны — нападение могло последовать в любой момент. О том, же самом я предупредил еще раз и тыловое охранение — арьергард войска. Внезапно со всех сторон — спереди, справа, слева и сзади началась яростная атака буюров. Их появилось такое множество, как если бы эти воины и воительницы вырастали из земли подобно траве, я не случайно упомянул воительниц — вместе с мужчинами на нас шли вооруженные женщины.
Я приказал, чтобы задействовали кавалерию на флангах и центре войска, чтобы раздавить врага, не делая различий между мужчинами и женщинами. Все конники, исключая резервный отряд, и я вместе с ними, ринулись вперед. Женщина с каким то заплечным мешком кинулась навстречу, пытаясь достать саблей моего коня. Я опередил ее, разрубив ей голову надвое секирой. Женщина упала и вдруг раздался
