Зубы стучали, ныли, в кости вошла боль и выжигала тамкостный мозг. Пальцы скользили, отлеплялись, Саид снова хватался, дикий ураганналетел со всех сторон и старательно отдирал от опоры. Он зажмурился, сцепилчелюсти, зубы остро заныли, ледяной ветер сушил кожу, заворачивал веки, рвалкак мундштуками губы, а в черепе грохот и боль, глаза вот-вот лопнут, хотя изовсех сил зажимал их веками, не выпускал…

Грохот внезапно оборвался. Оборвался здесь, быстроудаляется, а вместе с ним исчез и ледяной ветер. Саид услышал всхлипывание.Ибрагим стоял на соседней опоре, лицо повернуто в его сторону, бледный свет,вознесенный на самую вершину железного столба, освещает желтое лицо с двумятемными ручейками из ноздрей.

Саид хотел крикнуть, что все закончилось, но в горлепослышался только хриплый клекот. Он прокашлялся, тело все еще трясет, но мостуже застыл спокойный и величавый, руки с трудом оторвались от балки, с трудомперелез на другую сторону, передвинулся к Ибрагиму.

– Пора, – хрипло шепнул он. – Все кончилось, другмой…

Ибрагим открыл глаза, на бледном лице казались особенноогромными, темными, как горные озера в безлунную ночь. В них было отчаяние.

– Дай руку, – сказал Абу Саид.

– Не могу, – прошептал Ибрагим едва слышно. – Немогу шевельнуться.

– Сможешь, – пообещал Абу Саид. – Держись, вот моярука.

Ибрагим едва не сорвался, пытаясь сделать первый шаг. АбуСаид подхватил, удержал, помог перебраться на эту сторону невысокогометаллического барьера.

– Я… не могу двигаться… – прошептал Ибрагим.

– Все сможешь, – заверил Абу Саид. – Следующийпоезд – через пять минут. А потом будет тот, который нам нужен. Надо спешить.

Ибрагим двигался как человек, пролежавший в леднике тысячулет. Движения скованные, он и шел, как дряхлый старик, но Абу Саид тормошил,понукал, стучал по спине и плечам, ободрял, сам тоже приходил в себя, по обестороны тянутся эти бесконечные опоры, вознесенные к самим звездам, вызов иоскорбление Аллаху, сперва они двигались медленно, потом ускорились, в концеконцов Ибрагим уже бежал рядом, дыхание хриплое, в глазах все еще страх, чтопостепенно заменяется глубоким стыдом.

Абу Саид посматривал на часы, сказал с облегчением:

– Успеваем. Вытри лицо…

– За… чем? – спросил на бегу Ибрагим, но ладоньюпровел, увидел темные пятна, испугался, сорвал с головы платок и поспешно вытерщеки, лоб.

– Из носа, – сказал Абу Саид. – Это ничего, этопустяк.

Ибрагим взглянул на бегу в его сторону и протянул платок:

– Прости, но у тебя… тоже.

Они ускорили бег, мост снова начал подрагивать. Ибрагимначал задыхаться, прохрипел:

– Не могу…

– Наддай, – крикнул Абу Саид. – Успеем!

– Не могу, моя кровь уже в лед… А второй раз не смогу…

Абу Саид чувствовал, что и сам не выдержит вторично этотледенящий ужас и чувство полнейшей беспомощности, безысходности и ощущение себяпесчинкой под копытами огненного шайтана.

– Во имя Аллаха! – закричал он яростно. – Мыдолжны!.. Мюриды мы или слабые женщины?

Он ухватил Ибрагима, тащил, тот несся, как усталый олень,прыгал через шпалы, Абу Саид страшился даже подумать, что, если хоть кто-то изних споткнется, огненный шайтан раздавит, сомнет, сожрет, и на суд Аллаханекому будет прийти и засвидетельствовать верность его заветам.

Далеко впереди мигнул свет. По обе стороны бежали ипропадали за спиной эти чудовищно огромные металлические столбы, далеко впередипоказались крохотные фигурки Мустафы и Абдуллы, призывно махали руками. Обаоглянулись на приближающийся поезд, разом прыгнули с освещенной насыпи ипокатились в темноту.

– Брось меня, – прохрипел Ибрагим. – Беги сам…

– Нет…

– Я больше не могу…

– Тогда и я останусь, – твердо сказал Абу Саид. –И тоже погибну бесславно.

– Зачем ты…

Однако нашел в себе силы ускорить бег, впереди ярко блеснулиогненные глаза громадного шайтана. Поезд вышел из-за поворота и, привычносбрасывая перед мостом скорость, вышел на прямую. Абу Саид с отчаянием видел,что не успевают, состав сомнет их раньше, чем успеют добежать до края моста,Ибрагим стонал, хрипел, но каким-то чудом наддал еще, несся с обезумевшимиглазами, даже опередил Абу Саида, они устремились навстречу огненному ревущемучудовищу, оно приближалось, налетело, ударило всей страшной мощью, но Абу Саидв последний миг успел дернуть Ибрагима в сторону, покатились с высокой насыпиоглушенные, почти потерявшие сознание, ударяясь о камни, столбики, наконец ихохватила темнота, затрещали ветки.

На расстоянии протянутой руки послышался нервный смешок:

– Ну вы и джигиты… Такие игры!

Абу Саид прохрипел:

– Это все Ибрагим… Говорит, давай еще подождем, давай ещедадим фору паровозу… Лихой он у нас!.. Герой…

Рядом трещали ветки, там сопело, кряхтело, кашляло, потомдонесся слабый голос Ибрагима:

– Но успели же?

Абу Саид улыбнулся в темноте. Из этого юного мюрида вырастеторел. Слышен был легкий металлический щелчок, затем голос Ибрагима:

– Мэри, это я, Джон. Газон подстрижен, электрик уже прибыл,так что я готов отправляться домой.

Тишина стояла такая, что Абу Саид услышал едва слышный голосиз мобильника:

– Все понял, иду к тебе.

Ибрагим сказал:

– Скажи моим баранам, что я на этой стороне хлева. Скороувидимся.

В тишине ждали напряженно, потом с высоты ночного небадонесся рокот мотора. Абу Саид повернул фонарик вверх, зажег трижды. Рокот сталслышнее. Абу Саид снова мигнул, сказал негромко:

– Всем в вертолет, быстро!

Абдулла спросил быстро:

– Неужели не увидим?

– Быстрее, – поторопил Абу Саид. – Поезд пойдетчерез три минуты!

Боевики поспешно выбирались из кустов, Абу Саид ощутилкрепкое рукопожатие Ибрагима, теперь у него верный друг, который за него жизньположит: спас от стыда, что для мужчины страшнее ада. Привыкшие к темноте глазавидели, как на фоне звезд скользнула крупная тень, пронзительно свистит ветер вбешено работающих лопастях винта.

Вертолет опустился, раскорячившись как стрекоза, боевикипоспешно запрыгивали, там уже сидели четверо из группы Ибрагима. Ибрагимаощупывали, радовались. Из-за шума винта не слышно приближающегося поезда, блеснулияркие огни, поезд мчится быстрее, чем предыдущий, хотя явно тяжелее, все-такитанки и бронетранспортеры весят побольше, чем строительная техника, да ещечетыре вагона с солдатами элитных частей. Абу Саид смотрел на часы, Ибрагим невыдержал, прошептал: