А когда несколько человек в разных странах и даже эпохахслышат одно и то же, это уже, как говорится, подтвержденное экспериментальноедоказательство. Как существования Творца, так и Его воли, Егозаинтересованности в том, чтобы мы повзрослели наконец и пришли к Нему.

– Теперь будем ждать реакции Запада, – сказал Медведевмрачно. – Это ж какой повод!

Мы вошли в кабинет, там стоял Волуев, в руках пульт, на всехэкранах поднимаются клубы дыма, мелькают люди в десантных комбинезонах, иногдас тяжелым урчанием проползают тяжелые танки. Я рассмотрел надписи наанглийском, немецком, французском, а Медведев еще не понял, что это не Москва,смотрит угрюмо… или все-таки понял, а угрюмо потому, что и заокеанские земли,как европейские, – тоже наши, а каждый взорванный дом или убитый человек –удар и по нам, по России, как частице, пусть даже очень немалой, этогоогромного цивилизованного мира.

На боковом экране жарко вспыхнула политая бензином пирамидкаиз старых автомобильных покрышек, черный удушливый дым сразу же перекрылвидимость, головной танк в нерешительности остановился.

Ростоцкий сказал раздраженно:

– Это не имортизм, это мальчишество какое-то!

– Там и мальчишки резвятся, – сообщил Мазарин. –Имортисты всем забавы нашли по душе.

Я стиснул кулаки, стараясь делать это незаметно, едва немолился страстно и неистово, ибо то, что вчера у нас творилось всего лишь вМоскве, сейчас во всех крупных городах США, в Париже и трех других городахФранции, в Берлине и Дрездене, а также во всех столицах европейских государств.

Волуев повернул ко мне голову, я увидел бледное лицо спокрасневшими от бессонницы глазами.

– Господин президент, я без специалистов скажу, чтоинтервенции в Россию не будет.

За нашими спинами появился Потемкин, мне показалось, чтостал еще выше, осанка княжеская, с такой въезжают в покоренные города и страны.

– Во всех столицах, – проговорил он очень ровнымголосом, в котором звенело мальчишечье ликование, – имортисты вышли наулицы и полностью парализовали жизнь! Вы полагаете, их цель всего лишьостановить интервенцию? Три ха-ха, как сказал бы наш господин Скалозуб МихаилПотапович. Баррикады построили высланные ими мальчишки, а сами они в своихкругах уже заявили, что отныне власть в их странах переходит к ним, имортистам!

Медведев вздрогнул, с силой потер ладонью лоб. Посмотрелдикими глазами, снова потер, мне почудился скрип, словно терли крупным наждакомпо каменному валуну.

– И что теперь? – спросил он почти жалобно. – Этоже все наши бюджеты надо менять!.. Если теперь ни русских, ни французов – одниимортисты? А как же грозные и непобедимые США?..

Они вперили взгляды в меня, я отмахнулся:

– Да какие там США? О них можно вспоминать как о ДревнемРиме. Даже находить какие-то доблести, как отыскиваем в том римском обществе.Или как приписываем уничтоженным индейцам доблесть, красоту, благородство, дажесверхъестественную мудрость и магию, хотя вообще-то дикари были еще те!Уничтожение их было правильным делом переселенцев…

Медведев повторил с прежней растерянностью:

– Так как же? Россия – это такая машина, надо прямо щасначинать куда-то поворачивать, чтобы через год стало заметно, повернули хотьчуток али все так же…

Я отмахнулся, глаза мои смотрели сквозь стены ипространство, туда, где на Востоке медленно поднимается широколицый гигант снепроницаемым лицом.

– Повернем… Но теперь другая опасность. Хоть и очень далекопока…

Медведев встревожился, остальные смотрят вопросительно.

– Какая, господин президент? – спросил Потемкин оченьуважительно. Никогда таким голосом не спрашивал, словно это теперь только ястал для него князем, а то и вовсе императором.

– Китай, – ответил я с трудом.

Он высоко вскинул брови, на удлиненном высокомерном лицепоявились признаки сильнейшего удивления.

– Не вы ли говорили, господин президент, что Китай нам никакне опасен, что нет чужой территории, где находилась бы нога китайского солдата?Это что, фигня?

– Не фигня, – возразил я. – Так в самом деле.Из-за чего Китай неуязвимее. Это Россия да США перли на всех парах, бездумнозахватывая и подминая под себя, как два могучих катка. Когда СССР рухнул, СШАрешили, что вот теперь им все можно, поперли в одиночку грести и подминать, натом и поскользнулись. Тогда я все время говорил, что Китай не опасен, аопасаться надо США. А всем вам почему-то казалось, что Китай вот-вот перейдет нашибеззащитные границы и хлынет всей массой, захватывая Дальний Восток, а нам надобудет просить помощи у США!.. Я тогда говорил и сейчас говорю, что Китай нам неопасен… и не будет опасен еще очень долго!

Медведев почесал затылок, сказал просительно:

– Нет, уж скажите проще. По-людски. Что тревожит сейчас?

– То, что Китай с падением США вскоре станет самой могучейдержавой мира, меня не тревожит. Китай живет многие тысячелетия, он уже привык,что на окраинах его империи, что находится, конечно же, в середине мира,возникают и исчезают многие страны, государства, народы… Потому Китай не станетсразу вот так демонстрировать свою мощь.

Он смотрел с недоумением:

– А в чем опасность?

– Китай ведет себя безукоризненно, – сказал я. –Никуда не лезет, ничьи земли не захватывает. Своего мнения никому ненавязывает. Он просто медленно, но без спадов укрепляет свою экономическуюмощь. Укрепляет и укрепляет. Укрепляет и укрепляет. У него уже сейчас полторамиллиарда населения… Полтора миллиарда одной национальности! Это все китайцы.Это не загадочные россияне, в которые входят и чеченцы, и татары, и еще стопятьдесят народов. Это даже не Англия, Франция, Германия и прочие бывшиемонолитные страны, где сейчас треть населения – негры, арабы, где исламстремительно теснит христианство!.. Китай – монолит. Это меня и страшит…Понимаете?

– Начинаю догадываться…

– Китай чересчур безукоризнен… Да, возможно, становлюсьчересчур подозрительным. Но я начинаю бояться Китая! Его огромной мощи. А когобоятся, того начинают ненавидеть. Кого ненавидят, тому вредят. Против тогоначинают замышлять… Я подозреваю Китай в том, что их имортисты… там, кстати,уже полмиллиона имортистов!.. все равно останутся китайцами. В смысле, в первуюочередь китайцами, а уж потом – имортистами.

– Это возможно?

– Разве с коммунизмом не так? – напомнил я. – Этов других странах он интернациональное движение, не признающее рас и наций. Нотолько не в Китае. В Китае свой коммунизм – китайский.

Лицо Медведева стало наконец обеспокоенным, но Волуев иМазарин хитро переглянулись, да еще Ростоцкий заулыбался, все трое смотрели наменя с новым выражением удивления, почти и еще чего-то, чему я не сталподыскивать названия. В глазах Волуева прочел, что заокеанского монстра еще неуспели похоронить и сплясать на его могиле, это же обмыть надо, а нашемупрезиденту это такая малость, это вчерашний день, он уже планирует, чтобы кпланетам и звездам уходили экипажи землян, а не землян и китайцев…