Она кивнула.

— Я не могла выносить их в теле. Слишком суровы бывалиперемены. Но у меня был другой вариант.

Несказанное: «А у тебя нет» повисло в воздухе. Слишкомтрудно было об этом думать. Не то чтобы я когда-нибудь вообще задумывалась одетях. При той жизни, которую я веду, заводить детей? Но вслух я сказала:

— Так, будем решать проблемы по одной. Кто пропалпервым?

Оказалось, что первой жертвой стал Генри Мак-Нейр, и онотбивался сильнее всех. Потом оборотень-лев, Джозеф, Энди Тэлбот,собака-оборотень, как оказалось, и последней — Урса медведей, Ребекка Мортон.

В последний раз, когда пропало столько оборотней, виноватбыл прежний лебединый царь, который их поставлял для охоты нелегальным ловцамострых ощущений.

Я взглянула на Донована Рииса. Он либо прочел мою мысль,либо предупредил ее.

— Не правда ли, интересное совпадение, что я появился вгороде как раз тогда, когда начали пропадать другие?

— Ну и ну, Донован. Вы прочли мою мысль.

— Я вам клянусь, что ничего об этом не знаю.

Нилиша подалась вперед:

— Я все знаю о предательстве прежнего царя лебедей. Ноя ручаюсь вам жизнью своего мужа, что Донован не виноват.

Я пожала плечами:

— Увидим.

— Вы не верите моему суждению, — сказала она.

— Я ничьему суждению особо не доверяю, кроме своего.Тут ничего личного.

— Мама! — Оливия взяла Нилишу за руку. Та глубоковздохнула и успокоилась. Уже хорошо.

— Первое, что я собираюсь предложить, это чтобы мыобратились в полицию.

Идея ни у кого не вызвала восторга.

— Видите ли, у них есть возможности, которых нет уменя: компьютерный поиск, судебно-медицинская экспертиза.

— Нет, — сказала Нилиша. — Это мы должныуладить среди нас.

— Я знаю правило, что мы не обращаемся к людскимвластям, но, ребята, у нас пропало четверо, и еще были покушения на лебедей илеопардов.

— Вы думаете, что за этим стоят змеелюди и их ручнойлев? — спросил Донован.

— Слишком большое было бы совпадение, если нет, —ответила я.

— Согласен, — сказал Мика.

До сих пор он молчал, тщательно следя, чтобы не сесть или невстать слишком близко, будто не хотел вносить путаницы. Он давал мнекомандовать, не нависая за плечом.

— О'кей, так кто же эти типы и зачем им столько видовоборотней?

Мы еще часа два проговорили, но ничего гениального непридумали. За этим стоят змеи. Но зачем? Когда это оборотни интересовалисьдругими оборотнями не своего вида? Если бы нападению подверглись только кобры,то это могла бы быть война змей за территорию, хотя, откровенно говоря, войнамежду разными видами змей тоже была бы вещью необычной. Город достаточно великдля всех, если они принадлежат к другому виду.

Я думала, что Нилиша Мак-Нейр права и ее мужа нет в живых.Если кого-то похищают и не хотят денег, то хотят чего-то похуже, обычно крови,боли и, в конечном счете, смерти. Наверное, все они мертвы, а если нет, то,чтобы сохранить им жизнь, надо идти в полицию.

Оказалось, что все сообщили о пропавших, только не сталиупоминать, что это оборотни.

— Но как вы не понимаете! Полиция знает о пропавшемстуденте колледжа двадцати одного года, сорокапятилетнем отце семейства,одинокой женщине тридцати с чем-то лет и женатом мужчине того же возраста.Кроме того, что все они белые, нет никакого общего знаменателя, связывающегоэти случаи. Но если бы я могла сообщить копам, что все они оборотни, то вот она— связь. Ребята, вы живете в разных местах города. Над каждым случаем работаютразные отделения полиции. Они никогда не свяжут эти дела друг с другом, если мыне скажем им, какая нужна связь.

Первой кивнула Дженет Тэлбот:

— Энди вот-вот должен был получить диплом медицинскогоучилища. Если узнают, кто он, врачом ему уже не бывать, но сейчас мне важнеевсего его спасти. Так что я согласна: идем в полицию.

— Я не могу говорить за Амбер, — сказалаКристина, — но уверена, что она бы согласилась.

— Я бы должен был спросить у других, но ладно, черт сним, сейчас главное — найти Ребекку, даже если придется звать копов.

Мы повернулись к Нилише Мак-Нейр.

— Нет. Если они узнают, всем нам конец.

Оливия взяла ее за руку:

— Мать, если отца не будет, какая нам разница?

Я не знала, согласится ли она — ведь муж обманывалее, — но она кивнула и согласилась. Странная штука иногда — любовь. Нокаков бы ни был ее мотив, а я теперь могла обратиться к Дольфу, и даже врать ненадо будет.

Дольф снял трубку со второго звонка:

— Дольф.

Он никогда не говорил ни «Региональная Группа РасследованияПротивоестественных Событий», ни даже «полиция», ни фамилии, ни даже полногоимени. Просто «Дольф» или «Дольф слушает». Кто-нибудь выражал претензии? Врядли.

Голос его был так близок к удивленному, как только мог быть.

— Анита, я не ожидал, что ты появишься, пока мы неоформим все бумаги на последнюю партию трупов. — Я услышала рядом с ниммужской голос, но слов не разобрала. — Зебровски говорит, что, если ты тамеще кого-нибудь убила, припрячь пока тело, чтобы нам не начинать работу сбумажками заново.

— Я достаточно знаю процедуру и помню, что ему всеравно писать новый рапорт. Отдельное преступление — отдельный рапорт.Правильно?

— У тебя действительно там новый труп? — спросилон устало, но без удивления.

— Нет.

— Так чему обязаны честью?

— У меня есть информация относительно несколькихпреступлений и разрешение заинтересованных лиц говорить тебе правду и всюправду. Как, нравится?

Я почти ощутила, как он согнулся над телефоном.

— Я коп, и правда мне всегда нравится. Давай своиослепительные откровения.

Я изложила дело. Как я и думала, дело Мак-Нейра уже было накарандаше у Дольфа и его банды, но про остальные случаи он услышал в первыйраз.

— С его женой я беседовал лично. Она твердила, что понятияне имеет, зачем каким-то чудовищам нападать на ее мужа. Если бы мы знали, этомогло бы нам помочь его искать.

— Дольф, она владеет рестораном. Если выяснится, чтоони оборотни, они теряют бизнес.

— Комитет охраны здоровья не имеет права их за этоприкрыть.

— Нет, но пойдут слухи, и клиенты начнут беспокоиться.Ты это знаешь, и я знаю.