— Знаете, из всей меховой — или перьевой — политикиэтот момент я меньше всего понимаю. Как сейчас: то, что случается с однойгруппой, затрагивает и другие. Если бы вы общались, то давно знали бы, чтоГенри Мак-Нейр пропал, и явно с применением силы. Тогда вы бы всенасторожились.

— Вы думаете, это предотвратило бы другие исчезновения?

— Не знаю, но могла бы быть польза. Надо было бы вестисебя осторожнее, может быть, не выходить поодиночке. Хоть свидетели были бы.

— Только после того, как захватили моих дев... людей ивы нам помогли, Кристина пришла ко мне. Она знала, что исчезла Урса медведей. Иэто Этан Мак-Нейр, а не его мать, рассказал нам об отце.

— Могу спорить, ему досталось за ослушание от матери.

— Наверное, — согласился Донован, — но выправы. Если бы мы, черт нас возьми, просто общались, то могли бы друг другулучше помочь.

— И не только в минуту опасности, — сказала я.

Он прищурился:

— Вы имеете в виду коалицию оборотней разных видов?

Я пожала плечами:

— Так далеко я не заглядываю, но почему бы и нет?Что-то для обмена информацией. Мы имеем дело со львом, действующим в компаниизмей. Почему это бандиты должны лучше уживаться друг с другом, чем мы?

— Каждый раз, когда оборотень какого-то вида заводитразговор насчет объединения сил, он имеет в виду, что именно он будет...вожаком стаи. Вы хотите быть Нимир-Ра для всех, Анита?

— Я не говорю о соединении власти. Такие вещи проходяттолько на войне. Я просто говорю об обмене информацией, о большей взаимопомощи.Когда ранят кого-то из волков или леопардов, у него будет место, гдеотлежаться. В этом роде.

— Кто-то должен будет этим всем командовать.

Мне захотелось взять его за ворот рубашки и встряхнуть какследует.

— Почему, Донован, почему всегда кто-то долженкомандовать? Если что-то случается с кем-то из ваших лебедей, вы снимаететрубку и звоните мне, или Этану, или Кристине. Мы звоним еще кому-то. Мыпытаемся друг другу помогать. Нам не нужна иерархия, просто воля ксотрудничеству.

Вид у него стал недовольный, почти подозрительный.

— Вы не хотите быть главной.

Я замотала головой:

— Донован, я тем, чем сейчас должна, командовать нехочу. И уж ни за что на свете не хочу взваливать на себя дополнительную работу.

И тогда Мика, который стоял у стены так тихо и спокойно, чтоо нем забыли, произнес:

— Донован, она предлагает тебе дружбу.

— Дружбу?

У него это слово прозвучало как совершенно незнакомоепонятие.

Мика кивнул, оттолкнулся от стены и встал со мной рядом.

— Когда у тебя неприятности и нужна помощь, ты зовешьдрузей.

Донован так нахмурился, что складки легли на его безупречнойкоже:

— Оборотни даже внутри своего вида не дружат, не говоряуже о межвидовых контактах.

— Это неверно, — возразила я. — УРичарда... — Я запнулась, произнеся его имя, будто это было больно — илибудто я ждала, что это будет больно. Мика тронул меня за плечо, и я прижала егоруку ладонью, придержала. И начала снова: — У Ричарда лучший друг — один изкрысолюдов Рафаэля. Моя Вивиан живет в любви со Стивеном, волком Ричарда.

— Это другое дело.

— Почему?

— Потому что у волков и крыс договор, а волков илеопардов объединяешь ты.

Я мотнула головой:

— Это придирки, Донован. Или вы нарочно стараетесь непонимать. Давайте согласимся просто помогать друг другу, вот и все. Никакихзадних мыслей у меня нет. Я просто стараюсь минимизировать вред.

— Да, вы не обязаны были спасать моих девушек. Это едване стоило вам жизни.

— А вы не обязаны были ехать со мной в лупанарий. Нопоехали. В этом и заключается сотрудничество.

Он на секунду задумался, потом кивнул:

— Согласен. Я попытаюсь и от остальных добитьсясогласия. Вы правы, да, вы правы. Если бы мы просто общались, обменивалисьинформацией, много можно было бы предотвратить плохого.

— Вот и отлично, — сказала я, шумно выдохнув —оказывается, я задержала дыхание. Да, мне этого хотелось. Чтобы они друг сдругом общались, друг другу помогали.

Тут кто-то тихо прокашлялся. Мы все обернулись к Джилу. Онвсе еще сидел возле дивана, скорчившись — так он все это время просидел.

— У тебя есть что сказать? — поинтересовалсяДонован.

— Насколько далеко заходит этот новый духсотрудничества? — спросил Джил. Раскосые зеленые глаза стали почтикруглыми от тревоги. Колени он прижимал к груди так сильно, что пальцыпобелели. Он был перепуган до смерти, это ощущалось как запах. И ещепримешивался какой-то незнакомый запах, от которого по шее мурашки бежали.

— В каком смысле? — не понял Донован.

— Я вообще-то спрашивал у Аниты.

Я посмотрела на Мику, потом снова на съежившегося человечка.

— Что ты хочешь знать?

— Я единственный лис-оборотень в городе. У меня нет ниальфы, ни семьи. — Он замолчал и нервозно облизал губы.

— И?

— Насколько серьезную помощь вы собираетесь оказывать?

— А насколько серьезная помощь тебе нужна?

— Я мог бы остаться жить у вас, пока не поймают этутварь или кто она там?

Я почувствовала, как у меня глаза лезут на лоб. Открыла рот— и закрыла, переглянулась с Микой. Он пожал плечами:

— Здесь тебе решать. Это твой дом.

Тоже верно. Я повернулась к Джилу.

— Я тебя совсем не знаю. Если окажется, что ты плохойчеловек и из-за тебя пострадают мои люди, я тебя убью. Но если тебедействительно нужно укрытие на несколько дней, ты можешь остаться.

Он стал еще меньше, скорчился еще сильнее:

— Я никого не буду трогать. Я просто хочу снова бытьвне опасности, вот и все.

Я посмотрела на Донована:

— Вы о нем что-нибудь знаете?

— Он боится собственной тени. Я бы не положился на егопомощь в трудной ситуации. Думаю, он бы прежде всего спасал сам себя.

Джил не стал спорить с этой оценкой — просто сидел,скорчившись и дрожа.

— Если мы будем помогать только сильным, мы себе непоможем, — сказала я.

— Вы возьмете его к себе, зная, что он не поможет вам вбою, а будет спасать собственную шкуру? — спросил Донован.

Я посмотрела в эти расширенные глаза, полные ужаса, иувидела, кроме страха, еще и мольбу. Мольбу о помощи и спасении.