вечное» и, напротив, принять земные страдания, а загробные оставить Сатане и приспешникам его. Из конкретных путей к достижению этой цели видения указывают в особенности на покаяние и милостыню. В первом из них заключается добровольное принятие мучений; поэтому понятно, что видения примыкают к тому церковному учению, которое ценит покаяние больше исповеди. Милостыня же есть наиболее общедоступный способ отречения от земных благ; и вот авторы видений неустанно побуждают к подаянию, «ибо милостыня избавляет от смерти», причем избавляет не только дающего, но и ближнего его, особенно если она подкреплена заупокойною молитвою. Видение Берн. целиком построено на этой мысли. Вообще идея заступничества и предстательства за усопших играет видную роль в целом ряде видений (Бар., Вон. 112, Ветт., Аудр., О. и мн. др.).

Как видите, это все – общие места. Богослов не найдет тут ничего самобытного, достойного специального изучения. Но все же дидактика видений своими грубыми, неумелыми штрихами очерчивает одну из сторон средневекового миросозерцания, тот порыв к неземному и то назарейское отвращение ко всему телесному, которые до тонкости разработаны тогдашними философами. Но, рассматривая эту картину безусловного неприятия мира, надо всегда помнить, что это только одна сторона медали. Средневековое миропонимание подобно тому таинственному месту, которое так часто встречается в видениях: на одной половине царит мрак и огонь, смрад и непогода, на другой – светлый луг с веселыми цветами и ликующими толпами блаженных. Если эта серия изданий будет продолжаться30, то читатель найдет в ней и того «спутника», который проведет его по радостной поляне, где отдыхал и веселился средневековый человек.

ВИДЕНИЯ ИЗ ДИАЛОГОВ ГРИГОРИЯ ВЕЛИКОГО

Время: 1) Время видений определяется для I, II, IV <видений>, конец второй половины VI в., для III – около 590 г.

2) время написания – 593 г.

Место: 1) место видений: I – пустыня, II – Константинополь, III и IV – Рим.

2) место написания – Рим.

Автор: 1) ясновидцы: I – испанский монах-отшельник, II – Стефан, сановный римлянин (illustrisimus vir); III – римский воин, IV – ?.

Редактор: папа Григорий I Великий (род. около 540 г., на престоле от 590–604 г.); предлагаемые видения составляют гл. 36 и 37 – IV книги «Диалогов о житии и чудесах италийских Отцов и о бессмертии души». I <видение> прошло еще через промежуточную устную редакцию некоего иллирийского монаха.

Стиль: Manitius (Gesch. d. lat. Lit. 93): «С литературной точки зрения произведения Григория не могут сравниться с творениями прежних латинских Отцов Церкви. Ими знаменуется формальный упадок собственно-христианской литературы». Так и в «Диалогах» стиль необработанный, м. б., нарочито «небрежный» (сл. Письма Гр. I, 56): частое повторение одних и тех же мыслей, неуклюжее подчинение и сочинение, отсутствие системы в распределении содержания (в середину описания зловонной реки вставлено описание луга блаженных, часть коего находим значительно ниже в гл. 87). Единственное стилистическое украшение, диалогическая форма, не оправдывается содержанием, т. к. Петр задает только риторические вопросы.

Рукописи: См. Manitius, ук. соч., 103.

Издания: Новейшее – Gregorii papae opera omnia… Studio et labore monachorum Ordinis S. Benedicti e Congregatione S. Mauri. Parisiis, 1705. T. II, p. 429–4371.

Обработки: 1) Стихотворная переделка XIII в. в сводном латинском сочинении, содержащем Видение Тнугдала и пр. (см. Тнугдал). 2) О средневековых переводах на варварские языки см. Manitius, указ. соч., 103–104.

Литература: Wolfsgruber, Gregor d. Grosse (1890), Manitius, указ. соч., 92–106.

О тех, коих якобы ошибочно считают расставшимися с телом, о призвании и возвращении монаха Петра, о смерти и воскресении Стефана и о видении некоего воина

Григорий. Когда, о Петр, подобное происходит, то это, если правильно рассудить, не ошибка, а предупреждение [свыше]. Ибо Горнее Милосердие по щедрой милости своей соизволяет, чтобы некоторые, даже по выходе из тела, возвращались в него и, увидев, убоялись адских мучений, в которые не верили, когда слышали о них.

I. Некий иллирийский монах, который в этом городе вместе со мной проживал в обители, рассказывал мне, будто ему в прежнее время, когда он еще жил в пустыне, стало известно, что некий монах Петр, родом из Иберийской земли, живший с ним в обширном безлюдном краю, называемом Евасою, еще раньше, чем удалился в пустыню, был поражен болезнью, как явствует из собственного его рассказа, и скончался; но затем, вскорости возвращенный в тело, свидетельствовал, будто узрел адские казни и множество мест огненных. Передавал он также, что видел некоторых из сильных мира сего, подвешенных над этим пламенем.

Когда и его уже повели, чтобы погрузить туда же, вдруг, говорит он, появился ангел сверкающего вида, который запретил окунуть его в огонь. И сказал ему [ангел]: «Выйди и тщательно соблюдай себя в течение последующей жизни».

После сих слов в члены его стало постепенно возвращаться тепло и, пробудясь от вечного сна смерти, рассказал все, что происходило вокруг него. В последующее же время он так измучил себя постами и бдениями, что самое его обращение свидетельствовало о виденных им и устрашивших его мучениях, если б даже язык его умолчал о них. Так свершилось над мертвым по дивной милости Божьей, что он не умер.

II. Но так как человеческое сердце бывает отмечено великой жестокостью, то это предъявление [адских] мук не для всех одинаково полезно.

Именитый муж, Стефан, которого ты хорошо знал, самолично рассказывал мне, что, пребывая по некоторой причине в городе Константинополе, он, пораженный болезнью, скончался. Пока искали врача и умастителя, чтобы вскрыть его и набальзамировать, и в тот день не могли найти, тело лежало непогребенным в течение следующей ночи.

Низведенный в [разные] части ада, увидел он многое, о чем раньше слышал, но не верил. Но когда его поставили перед восставшим там судьей, тот его не принял и сказал: «Не этого я приказал привести, но Стефана-кузнеца». Немедленно же возвратили его в тело, а Стефан-кузнец, живший по соседству с ним, в тот же час скончался. Так оправдались слышанные им слова, как это было доказано самою смертью Стефана[-кузнеца].

III. Года три тому назад от поветрия, опустошившего город сей великой смертностью, во время коего воочию видели, как с неба падали стрелы и поражали отдельных людей, скончался, как ты знаешь, оный Стефан. В том же городе нашем некий воин, пораженный [болезнью], принял конец. Испустив дух, лежал бездыханный, но вскоре очнулся и рассказал, что с ним было. Говорил же он, как многим тогда стало известно, будто [там] был мост, под которым протекала река, черная и мрачная, источавшая невыносимо зловонный пар. На противоположном же берегу расстилались луга приятные и зеленеющие, испещренные благовонными полевыми цветами; на них виднелись сонмы людей, облаченных в белые одежды. Такое было в этих