За два месяца у Пакстон случилось две ссоры с Ивонн Жилберт.Эта черная девушка решила мстить за свое прошлое именно Пакстон, и теперь, есличто было не так, во всем была виновата Пакси; это начинало всерьез портитьжизнь. Все попытки наладить отношения Ивонн отвергала, и у Пакстон неоставалось другого выхода, кроме как принять вызов и оказывать посильноесопротивление.

Никого не удивило, что благодаря своей экстраординарнойвнешности Ивонн нашла себе друга уже на второй неделе учебы.

Декс был известен всему университету как хороший защитник вуниверситетской футбольной команде. Это был высоченный черный красавец изТехаса. Из-за дружбы с ним и собственной фигуры Ивонн стала звездой кампуса.Все молодые люди крутились вокруг нее, но она всерьез увлеклась Декс, о чем идала понять остальным ухажерам. Помимо этого она явно пренебрегала белымипарнями.

Они были вместе с Пакстон в одной группе по физике, ноникогда там не разговаривали, да и вообще не разговаривали, если не считатьобмена «приветствиями» в гостиной при столкновениях нос к носу. Но и эти«приветствия» вряд ли можно было назвать дружественными.

Давн тоже жила своей жизнью. Она так и спала большую частьвремени, и не раз Пакстон недоумевала, ходила ли она хоть иногда на занятия.«Она никогда не сдаст экзамены, если будет изучать предметы во сне», —говорила она Габби, считавшей, что это не ее проблема. Габби надо былоустраивать свою жизнь. Она хорошо проводила время с двумя друзьями своегобратца из юридической школы. Кстати, ее пророчество оправдалось. Она сталавидеться с братом чаще, чем когда-либо за последние годы. Несмотря на то чтоГабби постоянно на него ворчала, ей это было по душе. Питер навещал ее каждыенесколько дней, якобы проверить, все ли в порядке, или занести колу, пиццу,макароны или другую еду, попадающуюся по пути, например бутылку дешевого вина,но Габби знала, что на самом деле он заботится не о ней, а о Пакстон, которойзаинтересовался еще в первую встречу. Эти двое могли часами сидеть наразломанном диване или на полу, проводя за разговорами по полночи и потягиваяпри этом кофе, пиво или, на худой конец, колу. Они обсуждали все самоеинтересное из происходящего вокруг, и в редких случаях их мнения расходились.Иногда Пакстон пугало, насколько похожи их взгляды на самые разные предметы. Имбыло так интересно вместе, будто сама судьба решила сделать их друзьями. Ноэто-то и беспокоило Пакстон, потому что в отличие от Габби единственное, чегоона не хотела, так это найти мужа. Она приехала в Беркли с желанием хорошоучиться и достичь полного самоутверждения. Однажды она станет великимжурналистом или хотя бы известным, объедет весь мир и напишет о нем! Она хотелапоехать в Европу, в Африку, на Восток. Временами она подумывала о том, чтобыпровести один год в Корпусе мира. И лишь на самом последнем месте у нее стоялото же, что у всех: влюбиться, выйти замуж, свить гнездышко где-нибудь впригороде и завести детей. Как только она рассказала об этом Питеру, он рассмеялся.Даже внешне они были похожи друг на друга. Многие говорили, что Питер и Пакстонбольше походят на брата и сестру, чем он и Габби.

— Так ты считаешь, я обречен в ближайшем будущемобзавестись детьми и уехать в пригород? Господи, какой удар! — Он смеялся,сидя в гостиной на полу в два часа ночи. Габби только что вернулась сочередного свидания. Давн уже давно спала, а Ивонн теперь чаще всего ночевала уДекс в его квартире в городе.

— Кто-то говорит о свадьбе? — Габби с комическойфизиономией стала" собирать слезы в ладошку, останавливаясь рядом с нимипо пути из ванной в комнату.

— Нет, тебе послышалось. — Пакстон хотелосьпобыстрее расставить точки над i.

Она была в джинсах и футболке и лежала рядом с Питером.

Ей нравилось быть с ним, нравилось, как он думает,нравилось, что он такой и таких принципов придерживается. Ей не хотелосьбольшего, не хотелось позволить себе влюбиться в него. Она просто не могла себеэтого разрешить.

— Твоя подруга оскорбила меня, — сообщил Питерсестре.

Говоря это, он поглаживал золотистые волосы Пакси иулыбался, глядя в ее зеленые глаза, в которые успел уже всерьезвлюбиться. — Она назвала меня сквайром или даже хуже.

— Я не обзывалась, — вскочила Пакстон,смеясь. — Я только сказала, что не желаю выходить замуж, уезжать впригород и рожать детей. Для начала я хочу посмотреть мир.

— Думаешь, я не хочу? — Он все-таки выгляделнесколько обескураженным.

— Он хочет посмотреть мир, — подтвердилаГабби. — Монте-Карло, Париж, Лондон, Акапулько, Сант-Мориц, ну и другиевеселые местечки.

Все трое захохотали.

— Кем ты меня считаешь? — накинулся он насестру. — Лентяем?

Сестра знала его лучше и, давясь от смеха, ответила:

— Нет, просто немного испорченным, как и я. — Онаневинно улыбнулась и в ответ получила пустой банкой из-под колы.

— Хорошо-хорошо, но ведь это правда. Может, ты скажешь,что мы с тобой горим желанием вступить в Корпус мира. как Пакстон? Как только яподумаю об этом, у меня волосы встают дыбом, я не представляю тебя копающимтраншеи или строящим отхожие места в лагере. А ты? — честно спросила она,и Питер пожал плечами.

— Да уж, этому в юридической школе не учат, —отшутился он, но в словах сестры была доля истины. Он должен был закончитьшколу в двадцать пять лет и при известной удачливости дотянуть до двадцати шести,чтобы избежать призыва. Он вполне понимал ценность отсрочки, которуюобеспечивала учеба, и не испытывал ни малейшего желания участвовать вполицейской акции во Вьетнаме.

Всего два месяца назад, после инцидента в Дананге,американская авиация впервые бомбила Вьетнам после долгих лет присутствия там вкачестве военных советников. — По правде говоря, я не вижу себя воВьетнаме или в любом другом местечке, похожем на него. А что тебя тянет вКорпус мира, Пакс?

— Я уверена, что мне нужно именно туда. Я просто хочуувидеть мир и почувствовать настоящую жизнь, — серьезно ответила она, иГабби оставила их вдвоем продолжать этот разговор. — Я провела всю жизньсреди людей, пекущихся только о собственном удовольствии, и ни о чем больше. Яне хочу жить, как они. Мой отец заботился о людях как только мог. Я думаю, онпоступил бы так же и сделал много больше для них, если бы имел такуювозможность и в свое время не женился.

— Наверное, он прекрасный человек, — тихо сказалПитер, заметив, как смягчилось лицо Пакстон, когда она рассказывала об отце.

— Он был… — Комок встал у нее в горле. — Я оченьлюбила его. Моя жизнь очень изменилась… после его смерти.

— Почему? — Его голос прозвучал в ночи так нежно,он так остро сопереживал ее рассказу, и так любил ее, что сам, как и Пакстон,иногда пугался этого.

— Моя мама и я… ну, мы слишком разные люди… — Она нехотела говорить большего, не было смысла в этой жалобе. И это прозвучало быслишком больно — то, что она всегда знала, что мать не любила ее.