за то, что я буду здесь, в Белом Стане, в Академии. В тринадцать моя магия совершила резкий скачок. Родные перестали со мной справляться, в доме был большой урон от того, что я была неуправляема… В общем им пришлось меня отдать…

— Да, ты это мне говорила. В лесу, при первой встрече. Я хочу знать больше. Но слышу, что каждое слово дается тебе тяжело. Когда ты их видела в последний раз?

— Родителей видела два года назад. Сестру никогда не привозили, а родители приезжали раз в год в открытый день. Но больше не приезжают… Мне не сказали… Случилось что-то. Или. Или они просто не смогли. Или не захотели. Связи нет. Общение запрещено уставом академии.

Я постаралась говорить коротко и по делу. И все равно слезы были слишком близко. Я надеялась, Виар не поймет. Да и зачем это. Маленькая слабая белая волшебница с глазами на мокром месте.

— Они в пределах этого края?

— Да, но далеко…

— Завтра поедем посмотреть, что с ними и с твоим домом. Я все равно собирался проверить территорию. Почему бы не начать от твоего старого дома.

Мне перехватывает дыхание. Я не понимаю, почему такая милость. Арон выскальзывает из-под моих рук — я как раз закончила чистку. Он поворачивается ко мне. Слезы предательски текут у меня по щекам.

— Не плачь, Алиса. Многие драконовские правила Этароната скоро станут не актуальны. Например про отлучение адептов от семей. Или про “немую послушницу”. Это вообще опасный и жестокий бред. Считай это моей маленькой благодарностью за снятие непреднамеренных бытовых проклятий твоих соплеменников.

Арон неожиданно кладет руки мне на талию. Я цепенею. Но почему-то сопротивляться совсем не хочется. Это из-за артефакта на моем запястье? Или потому что он пообещал, что завтра я увижу свой дом?.. Столько лет спустя.

Не знаю. Но почему-то совсем не возражаю, когда он стягивает меня с бортика в воду. Прижимает к стенке купели под водой. Начинаю задыхаться, когда чувствую его возбуждение.

Мурашки бегут по спине. Сердце начинает дико колотиться. Страшно… и сладко. Будто я снова в дурмане. Снова отравлена отваром. Внизу живота опять начинает странно незнакомо приятно тянуть. А грудь становится болезненно чувствительной.

Виар черных магов, мой враг… прижимает меня к своему сильному горячему телу. А я не сопротивляюсь.

Ни его рукам, оглаживающим под водой мою талию, грудь, внутреннюю поверхность бедер. Ни его внезапному и такому органичному поцелую.

На этот раз — сразу глубокому.

Только отстраненно удивляюсь тому, с какой легкостью я его приняла. Как естественно было позволить его языку скользнуть в мой рот, и начать отвечать на ласку. Намного смелее чем в первый раз.

Будто это все для меня нормально. Будто я уже привыкла. Будто это вовсе не Виар черных, не враг. А просто мужчина. Которого если не я, то тело мое — жаждет…

Я недоуменно смотрю в потолок чужой комнаты.

Как я сюда попала?

Просто лежу на широкой кровати темного дерева, на черных гладких простынях, медленно ощупываю себя. Фух, одета. Ну как одета. В сорочке, в которой была в купели.

Понимаю, что рядом со мной в постели кто-то есть.

Очень медленно поворачиваю голову.

Арон.

— Доброе утро, мышонок. Не дергайся так. Вчера ничего не было. Не хотелось комкать, а тебя очевидно накрыла вторая волна возбуждающего отвара и ты стала хм… проявлять инициативу. И я просто тебя усыпил. Не имею привычки брать женщин, которые не в себе… Успеется.

Отвар? Не в себе?!

Я этого не помню!.. Видимо мой разум счел разрушительным сохранить такое воспоминание. Да уж. Допускаю, что так и было.

И тем не менее, отчего-то из меня рвалось праведное негодование.

Я возмущенно открыла и закрыла рот.

— Так сильно расстроилась? — усмехается Арон, — ничего. Сегодня ночью наверстаем.

Арон откладывает какие-то свитки на прикроватный столик и полностью поворачивается ко мне.

Я не приглядываюсь, но и вскользь брошенного взгляда было довольно чтобы понять: Виар черных магов лежит рядом со мной в кровати абсолютно голым! Символическая черная простынка, повисшая на нем как попало, не в счет.

Арон закидывает руку на мне на талию и подтягивает меня к себе. Я панически хватаюсь за подушки. Но это мне, ясное дело, никак не помогает.

Щеки начинает щипать.

— Снова покраснела, Алиса. Меня это пожалуй умиляет. Мда. Даже жаль, что ты скоро привыкнешь и перестанешь краснеть.

— В смысле?.. Привыкну? А зачем… то есть, это обязательно?…

— А вот сейчас было обидно… — насмешливо протягивает Арон, освобождая мою талию и весело наблюдает, как я отползаю от него на другой край кровати, — но давай к делу.

Арон меняет тему моментально. Больше никакого кокетства, никаких попыток прикоснуться. Может он ничего такого и не хотел? Просто смеялся надо мной?

И о чем я только думаю. Почему воспоминания о его недавних прикосновениях, или о том как он властно целовал меня вчера вечером, перебивают мысли о самом главном?

Сегодня, два года спустя, я снова увижу семью.

Потому что Виар черных магов решил сделать это для меня. О мотивах его поступка мне еще предстоит поразмышлять.

Что просто решил сделать приятно понравившейся женщине — очень сомнительно. Скорее он хочет получить еще один рычаг воздействия на меня. Через угрозу родителям и сестре — проще некуда.

Именно из-за любви к сестре я и оказалась в закрытой Академии.

Невольно проваливаюсь в короткое воспоминание:

Мне пятнадцать. Душное летнее утро. Воздух так раскален, что как будто подрагивает. Верховный Этарон лично открыл Светлую тропу для меня, родителей и сестры. По традиции семья отказывалась от прав на меня перед воротами Академии под артефактом отречения — огромной молочно-белой сферой над воротами.

Артефакт признает нового адепта, а семью — той же тропой провожают обратно. Где бы ты ни жил — тропа доставит за несколько мгновений…

Тогда я шагнула за ворота Академии как на эшафот: все ясно, это дорога в один конец.

Да, родителям заплатят компенсацию за девочку с магическим потенциалом — за меня, а деньги были очень нужны…

Ну и что? Это же всего лишь деньги, а я-то живая!

Успела подумать, что прощу их! Обязательно прощу. За то, что решились меня отдать. И мы еще посмеемся над этим вечером дома перед горящим очагом.

Развернулась было, чтобы бежать обратно, к маме, папе, сестре. И тут мой взгляд упал на пятилетнюю сестренку — Элину. Хрупкое тельце начал сотрясать очередной приступ надсадного кашля, из детского ротика вырывались морозные черно-серебристые облачка. Если так будет продолжаться —