Редактор полностью отвечал за наполнение своего издания. Заметки и фото «официального» характера готовились еще в Москве. Так, отправляясь в путь в начале марта 85-го, я имел в своем багаже информацию едва ли не под грифом «секретно». А точнее, файлы пяти претендентов на пост генерального секретаря ЦК КПСС. Страна только что потеряла Константина Устиновича Черненко, и, как стало ясно пять дней спустя, готовилась упасть в руки Михаила Сергеевича Горбачева. Но надо было предусмотреть разные варианты развития событий, тем более что такие варианты существовали.

Так или иначе, я прибыл на борт во всеоружии и, честно говоря, больше волновался по другому поводу: со дня на день должна была родить моя младшая сестра Машенька. В итоге произошло это 13 марта — ровно на полпути между двумя генсеками. А я еще недели две переживал по поводу того, что в захлестнувшем каналы связи потоке политической информации не могу узнать пол ребенка, в итоге оказавшегося сыном. Ведь коллеги, оперативнейшим образом сообщившие мне приятную новость, с телеграфной лаконичностью написали: «Поздравляем Виктора дядей». И все.

Такое с тассовской информацией, впрочем, случалось и на другом уровне. Что, признаюсь, нисколько не уменьшает моей любви к агентству, давшему мне завидную путевку в журналистскую жизнь.

Для еженедельного выпуска газеты в трюме располагалась самая настоящая типография со всеми необходимыми специалистами. А в роли единоличного автора и редактора такого издания на борту оказался я. Естественно, ты и только ты несешь ответственность за свою газету. И глупо было бы пенять на наборщицу, когда под фото счастливых туристов-молодоженов вместо комплиментарного: «Some guys have all the luck» из песни Рода Стюарта появилось весьма сомнительное в такой ситуации: «Some guys have all the fuck». Всего-то одна неправильная буква, а корабль хохотал неделю.

Прилетев совсем зеленым новичком в Сингапур, я во время стоянки сменил там моего коллегу Виталия Макарычева и продолжил путь: через Индийский океан и Суэцкий канал — в Средиземное море, через Гибралтар наверх, к берегам Великобритании и через Атлантику к Карибским островам. И обратно — через Средиземноморье с финишем в Одессе.

Забегая вперед, скажу, что тогдашняя одесская таможня оказалась самой лютой за все время моих многочисленных путешествий.

Конечно же, никакой контрабанды у меня и в помине не было. Но я трясся. Из-за дисков. Да-да, из-за виниловых пластинок, которые всегда занимали солидную часть моего багажа при возвращении из зарубежных поездок. Нет, диски в целом не были запрещены к ввозу, но…

Современному молодому человеку это, наверно, сложно себе представить. На каждой советской таможне был список запрещенных ансамблей, утвержденный соответствующими органами. И, что говорит о тщательности проводимой работы, в ряде случаев даже не групп, а их отдельных дисков. Например, далеко не безобразных с точки зрения социалистической морали и даже близких к классике «Pink Floyd» в принципе провозить было можно. Все их творения, кроме одного. «The Final Cut», 1983 года издания.

Слова «Брежнев взял Афганистан…» да и в целом причисление Роджером Уотерсом генерального секретаря ЦК КПСС к ряду разжигателей мировых конфликтов (Маргарет Тэтчер, Менахем Бегин и Леопольдо Галтьери) в антивоенной песне «Get Your Filthy Hands Off My Desert», автоматически и бесповоротно включило 12-й студийный альбом «Флойд» в черный список для отечественных пограничников. Больше того, специальная инструкция, в которой группа обвинялась в «извращении внешней политики СССР» (как если бы Брежнев в действительности НЕ «брал Афганистан»!), вышла 10 января 1985 года. То есть всего за 5 месяцев до моей попытки тайком ввезти «The Final Cut» на территорию Советского Союза.

Помимо пинкфлойдовской запрещенки, после захода в английский порт Дувр в моем чемодане был диск совершенно безобидного Эла Стюарта. Нет, даже не Рода Стюарта, включенного в запретительный список за… «эротизм»! Но фамилия та же! А главное, вот незадача: свежий альбом Эла носил уж очень неподходящее название «Russians and Americans». И кто его знает, на какую реакцию тут можно нарваться!

Как если бы этого было мало, я умудрился еще, что называется, до кучи, из всех дисков еще одного любимого исполнителя Криса де Бурга приобрести «Man On The Line» с вещью «Moonlight and Vodka», повествующей о чувствах американского шпиона в Москве.

Вот такая тройка гнедых с мощным коренником и жгучими пристяжными уверенно скакала в руки таможни. Короче, дорвался парень до антисоветчины!

Но для спасения «коней» были подготовлены «пешки». В том же пластиночном магазине английского портового города я прихватил две обильно иллюстрированные брошюрки, посвященные «тяжелому металлу», с «AC/DC» и «Manowar», то есть бесспорными фронтменами упомянутого выше списка. И когда дело дошло до меня, собственноручно выхватил их из своего чемодана и, каюсь, подобострастно протянул человеку в форме: «Вот, товарищ, хотел с вами посоветоваться. Наверно, такие вещи провозить нельзя?»

Несмотря на то, что это абсолютно точно была наша первая встреча, мой собеседник сразу перешел на «ты»: «Хоть понимаешь, что провозишь?!»

Вопрос не требовал ответа. А тут же вызванный начальник смены говорил уже не со мной. Причем, к моему искреннему удивлению, повысив уровень «контрабанды». Я бы даже сказал, переведя ее в совершенно другую категорию.

— Как была обнаружена порнография?

— Он сам предъявил.

— Хм, сам?! ТАСС уполномочен заявить, что ли?! — и явно довольный собственной шуткой начальник закончил трехстороннее общение жестом, больше похожим на «давай, вали отсюда», чем «спасибо, вы прошли таможенный досмотр и можете пересечь государственную границу СССР».

Но вернемся к нашему «председателю». Мало говоривший, он был крайне щедр по отношению к барменам. Последним это нравилось, хотя солидные чаевые, не говоря уже о суточных, которые даже у занимавшего более высокую ступень в судовой иерархии редактора газеты равнялись двум долларам в день, не составляли основу доходов этих веселых и симпатичных ребят. Загруженные еще дома в трюм мешки с кофе, например, избавляли от необходимости закупать зерна в портах стоянки на выделенную под это валюту. А чего стоил хотя бы детский коктейль «Свежесть» с веками сохраняемым в тайне рецептом: вода, много льда и капля пищевого красителя! Сейчас скажу, чего стоил: три доллара стаканчик. В жаркую погоду шло на ура. И далеко не только это.

При прохождении той же таможни у барменов была другая задача: представить свои серьезные, порой многотысячные покупки ничтожными безделушками. «Да, взял у ребятишек в Шри-Ланке по два доллара», — и роскошный Rolex, купленный в лучшем часовом магазине Лиссабона, небрежно вываливался на столик таможенного досмотра. «Какая це́почка (исключительно с таким ударением)? А, эта! Золотая?! Да нет, уважаемый, что вы! Так, дешевку в Сингапуре прихватил…»

Интересно, что еще до официальной завершающей путешествие таможни каждого из сходившего на берег в том или ином порту по возвращении на судно ждала таможня собственная, так сказать, предварительная — прямо у трапа: «Ну-ка, что вы там набрали?»