Тогда впервые в истории в условиях полярной ночи в воздух над Антарктикой поднялся вертолет будущего Героя Советского Союза Бориса Лялина. Мы летели за 200 километров к «Михаилу Сомову» с небольшим запасом еды (включавшим новозеландские киви), теплой одеждой, а главное — с надеждой для попавших в беду полярников. Ведь приземлившись в лучах прожектора на ледовую площадку, специально расчищенную для нас у сомовского борта, мы установили мост с узниками ледовой тюрьмы. Да, пока всего лишь воздушный, но это уже гарантия выживания. Если не для корабля, то для людей — ведь теперь за несколько полетов, беря на борт по дюжине человек, мы могли бы в случае необходимости переправить всю команду к нам на «Владивосток».

Бородатые мужики, глотая слезы, читали долгожданные письма от родных, а мы уже летели обратно. К концу перелета была готова и моя тассовка. На следующий день информация, которую отстучал с блокнота ледокольный радист, появилась во всех газетах, от «Вечерки» до «Правды». Ведь это было первое сообщение о реальном успехе спасательной экспедиции.

«ДИЗЕЛЬ-ЭЛЕКТРОХОД „МИХАИЛ СОМОВ“. 23 июля (Спец. корр. ТАСС В. Гусев)

На далекой 75-й антарктической параллели в каютах зажатого во льдах судна читают письма из дома… Четыре долгих месяца ждали сомовцы этой счастливой минуты. 130 суток находится судно в ледовой блокаде. В последние дни люди все чаще и чаще нетерпеливо выбегали на палубу, принимая шум ветра за жужжание вертолетного винта.

И вот первый воздушный десант с ледокола „Владивосток“, идущего на помощь „Михаилу Сомову“. Преодолев 160 километров пути над почти сплошной белой равниной, разделяющей два судна, вертолет под командованием опытного полярного пилота Б. Лялина совершил посадку у правого борта корабля науки. Ми-8 доставил сюда начальника экспедиции А. Чилингарова, руководителя научных работ Б. Крутских, гидролога, врача. Завезена и первая партия грузов для дрейфующего судна: спальные мешки, палатки, другое оборудование на случай экстренного выхода на лед.

Усталые, слегка осунувшиеся, но улыбающиеся и оживленные — такими предстали перед нами люди с отважного судна. С энтузиазмом встретил экипаж сообщение руководства экспедиции о выполнении задач ее первого этапа — на протяжении всего дрейфа сомовцы знали, что Родина не оставит их в беде. Теперь надежная опора совсем рядом — ледокол „Владивосток“ готов в любой момент подать руку помощи. Уже в ближайшие сутки регулярные воздушные рейсы сделают связь между кораблями постоянной.

Вздымая снежные вихри, уходит в обратный путь вертолет. Во льдах 73-й широты пробивает дорогу на юг „Владивосток“. А на „Сомове“ читают письма из дома. Спокойно живет и трудится вдали от родных берегов и июльского лета дружный коллектив мужественных полярников».

«Очевидная удача ваших передач» — такую долгожданную оценку принес на следующий день из Москвы телетайп. Пишу: «долгожданную», потому что до того описание трудностей экспедиции, ее временных поражений и отступлений не вызывало вообще никакой реакции из дома. Но кто будет хвалить за какую-то журналистскую или сугубо литературную удачу, когда «наши проигрывают»!

Вот и думаю: как же я не понял столь простой истины еще тогда, во льдах Антарктиды?! Вкупе с последовавшим бравурным: «Молодец, обеспечил!» — это должно было бы дать мне урок на всю жизнь.

Сколько раз впоследствии после побед футбольной или хоккейной сборной я слышал это по-комсомольски бодрое: «обеспечил»! Можно было бы улыбнуться, если бы за мрачным «не обеспечил» не следовали бы требования перемен. Нет, касающиеся места не на фланге обороны или в центре атаки. И не на тренерском мостике. А у комментаторского микрофона.

Как же я не понял этого еще тогда, в 85-м, на Южном полюсе, чтобы потом предвидеть и уже больше никогда не удивляться!

Но я отвлекся.

А наутро случилось это самое «вдруг»! Словно по приказу некого антарктического короля, который, извините за долю пафоса, понял, что этих людей ему не сломить ничем, шестиметровые льды сами расступились, и по образовавшейся полынье «Владивосток» уверенно пошел к «Сомову». Началась последняя, уже победная часть экспедиции. И впервые взошедшее в небе над нами северное сияние стало неплохим заходом для моей следующей корреспонденции.

Ну а тогда, еще на пути в Антарктику, в водах Индийского океана, я проснулся от тишины. Волны уже не отдавались методичным тошнотворным хлюпом в моем иллюминаторе. Тут же, за дверью каюты, раздались шаги, и даже послышался смех. Впервые за эти дни сознательно оглядевшись, я увидел, что подаренный провожавшей меня в рейс знакомой девушкой фаянсовый пингвинчик лишился одного крыла. Плохой символ? Нет, я уже точно знал, что мы продолжим наш путь и дойдем до цели. Пусть даже, как сказали бы летчики, на этом самом оставшемся одном крыле.

Вернувшись домой, я сделаю Оле предложение. Вдруг. И она согласится. Смею вас уверить, совсем не потому, что я «обеспечил».

Но ладно связанные с качкой неудобства! Самое-то главное заключалось в том, что еще до начала безудержного шторма экипаж успел надежно закрепить на палубе принятые на борт в Веллингтоне бочки с горючим. Математический расчет руководителя экспедиции, тоже будущего Героя — Артура Чилингарова, был жесток: для продолжения пути надо, несмотря на пляску по волнам, сохранить как минимум половину нашего топливного груза. 51 процент бочек за бортом, и мы точно были бы вынуждены вернуться в Новую Зеландию. Долгий путь, стоянка, перезагрузка, обратная дорога. А кто знает, сколько они еще готовы терпеть там, на «Михаиле Сомове»? И вообще, сколько времени отмерили им погода, ветер, подводные течения? «Льды сжимаются, слышим треск бортов», — получали мы радиодепеши из злосчастного места, где так ждали нашей помощи.

Тридцать лет спустя Артур Николаевич правильно заметил, что главным результатом экспедиции было отсутствие человеческих жертв. Ведь в художественном фильме «Ледокол», в отличие от реальной жизни, погибают двое, причем одного из несчастных смывает с палубы в ситуации, очень похожей на нашу. Когда мы, поднимаясь, падая и ползая на брюхе, крепили эти неповоротливые бочки ко всему, к чему их только можно было присобачить. В итоге «чилингаровский процент» был сделан. Мы продолжали движение вперед!

В борьбе за живучесть моряки «Владивостока» сумели спасти не только большинство бочек с топливом, но и… заветные коробочки с йогуртом. Эта, казалось бы, незначительная история стоит для меня особняком во всем нашем рискованном и сложном путешествии.

Понятно, что при заходе в порт новозеландской столицы на борт было поднято не только все необходимое для технического обеспечения рейса. Часть свежего груза составила еще неведомая для большинства из нас, советских людей, заморская еда. В том числе йогурт.

Каждый член экипажа получил картонную упаковку с 24 маленькими лоточками. Ягоды и фрукты на крышечке, разные вкусы… Стало ясно, что именно этого долго жившим на консервах хочется больше всего. Когда открыли одну вдруг оказавшуюся лишней коробку и понемногу попробовали, поняли: то, что надо!

А потом кто-то первый сказал: