Домой я ввалилась около девяти вечера,голодная, потная и злая. В гостиной, мирно переговариваясь, сидели свекрови. Вруках у них поблескивали крючки. Надо же, нашли общий язык. И та, и другаяувлекались вязанием дурацких беленьких салфеточек из катушечных ниток.

– Поздно как приходишь, – заметилаНина Андреевна.

– Кстати, Маша смотрит абсолютнонеподходящий для ее возраста фильм, – наябедничала Римма Борисовна.

– Дети сейчас окончательно распустились,а матери только о работе и думают, – вздохнула свекровь номер два.

– Мы своих сыновей в строгостидержали, – согласилась с ней свекровь номер три.

Внимательно глядевший на них Снап тихонькогавкнул. Нина Андреевна сунула руку в жестяную коробку с печеньем и с умилениемзапихнула жирное, сдобное лакомство в подставленную раскрытую пасть. Тут жеподлетел Банди и был наделен таким же угощением.

– Кстати, – сообщила РиммаБорисовна, – там у Аркашки сидит какой-то мужчина, вроде твой приятель. Искажи мне, ты обращала внимание на желудок сына? За обедом он съел только салатиз огурцов, так недалеко до гастрита. Я тебе дам почитать вырезки из газеты«Здоровье» на эту тему, страшно интересно.

– Да она сама отвратительнопитается, – вступила Нина Андреевна, – вечно кусочничает и детей ненаучила по-нормальному обедать. И мне кажется, нельзя разрешать девочке гонятьна мотоцикле. Это так вульгарно!

Мило улыбаясь в лицо гарпиям, я стала задомпятиться к двери. Нет, две свекрови сразу – это слишком, никакая нервнаясистема не выдержит.

В кабинете у Аркашки сидел АлександрМихайлович. В руках он держал какие-то документы. Я отметила, что перед ним стоятпустая тарелка, усеянная крошками, и нетронутая чашка с непонятной жидкостьюсветло-коричневого цвета. Легкий смешок вырвался из груди – Кешка угощаетполковника «фирменным» напитком. Сын великолепно разбирается в винах исовершенно не умеет готовить кофе. Такого мерзопакостного пойла не удаетсясделать никому. Аркашка пребывает в счастливой уверенности, что для полнойкофеварки достаточно одной чайной ложки молотого кофе. Чтобы придать «кофе»вкус, он щедро сыплет туда сахар и от души доливает молока. Получившуюсяжидкость отказывается употреблять даже всеядный Банди.

– Мать, – провозгласилАркадий, – полковник приехал поговорить о деле Полянского.

Я вздрогнула и с укоризной посмотрела на сына:предатель, взял и растрепал об убийстве! Полковник как ни в чем не бывало милоулыбался и ласково пощипывал Хуча за жирные складки на спине. Мопс блаженнощурился.

Александр Михайлович – старый и верный друг.Много лет тому назад я, нищая преподавательница французского языка, польстиласьна дополнительный заработок и нанялась почасовиком в Академию Министерствавнутренних дел. Платили там просто отлично и, что было очень немаловажно по темвременам, давали богатый продуктовый набор. Именно с тех пор зефир в шоколаденосит в нашем доме название «милицейский».

Группа курсантов подобралась редкостная.Пятнадцать ничего не понимающих в языке молодых людей. Они великолепно успевалипо своим полицейским наукам, но французский стал для них настоящим камнемпреткновения.

– Уж лучше неделю в засаде сидеть, чемучить ваши неправильные глаголы, – признался один из слушателей в моментоткровенности.

Чем ближе подкатывал экзамен, тем яснеестановилось, что основная масса студентов его просто не сдаст. Ладно бы,принимай я экзамен одна. Поставила бы всем четверки, кто проверять станет? Норектор МВД повелел собрать комиссию. Мои «французы» от страха потерялипоследние шаткие знания. Тогда и решились на обман. Каждый получил по одномубилету и вызубрил его назубок. Я же обязалась сделать так, чтобы они сумелиотыскать в общей куче нужный листок.

Рано утром комиссия, состоявшая изврача-патологоанатома, преподавателя по стрельбе и милой учительницыматематики, уселась за длинный стол. Я пристроилась с торца, тихо радуясь, чтоникто из проверяющих не владеет иностранными языками.

Когда на пороге появилась первая группасдающих, быстренько всунула им нужные билеты. Экзамен покатился как по маслу.Курсанты бодро читали тексты и ловко отвечали на грамматические вопросы.Пятерки сыпались словно из рога изобилия. Я успокоилась и слегка расслабилась.И, как выяснилось, зря.

Облом случился в тот момент, когда билетвытянул Александр Михайлович, тогда молодой и кудрявый. Он сел на последнююпарту, и по выражению его лица я поняла: что-то случилось. С милой улыбкой,заглядывая в листочки тех, кто готовился к ответу, подплыла к нему и грознопрошипела:

– Ну?

– Не этот билет учил, – шепнулнесчастный, – случайно другой взял.

Да, настоящая катастрофа.

– Слушай, – пробормотала я, –тут никто, кроме меня, французский не знает, прочти как-нибудь текст, аграмматику не спрошу.

Потный курсант приблизился к комиссии исудорожно начал изображать чтение вслух. Как он произносил слова! Aujourd`hui вего исполнении звучало как «аужурдоис», est читалось как «ест», но комиссияосталась довольна: быстро и четко, что еще надо? Махнув рукой, я придвинула ксебе зачетку страдальца. И именно в этот момент преподаватель стрельбы воскресот сна и велел: – Теперь переведите!

Курсант затравленно глянул на меня.

– Ну, – подтолкнула я, – несмущайтесь, я видела, как вы переводили письменно, все абсолютно верно,достаньте листок из портфеля и прочтите нам.

Понятливый слушатель выхватил из кейсакакую-то бумажку и начал озвучивать доклад «Патологоанатомическое исследованиетрупа». Если учесть, что у всех остальных были сказки Шарля Перро, впечатлениеон произвел потрясающее.

– Какой трудный перевод, – покачалаголовой учительница математики, – неправильно составлены билеты. Одним –«Красная Шапочка», другим – сложнейший профессиональный отрывок. Идите, молодойчеловек, вы безусловно заслужили пятерку.

Остается добавить, что на следующий день менядолго ругали за идиотский подбор литературы для перевода.

С тех пор мы нежно дружим. Из стройногокудрявого лейтенанта приятель превратился в полного лысоватого полковника. Нона наши отношения подобная метаморфоза совершенно не повлияла. Оказавшись вПариже, мы моментально позвали его в гости. Полковник приехал и тут жеподружился со своим французским коллегой комиссаром Жоржем Перье. Мы с Наташкойнедоумевали, как мужчины ухитряются договариваться. Жорж не знает ни одногорусского слова, Александр Михайлович с жутким акцентом может выдавить из себяклассическую фразу: «Москва – столица СССР».