Герой наш, если возможно сравнение, был теперь в положениичеловека, над которым забавлялся проказник какой-нибудь, для шутки наводя нанего исподтишка зажигательное стекло. «Что же это, сон или нет, — думал он, —настоящее или продолжение вчерашнего? Да как же? по какому же праву все этоделается? кто разрешил такого чиновника, кто дал право на это? Сплю ли я, грежули я?» Господин Голядкин попробовал ущипнуть самого себя, даже попробовалвознамериться ущипнуть другого кого-нибудь… Нет, не сон, да и только. ГосподинГолядкин почувствовал, что пот с него градом льется, что сбывается с нимнебывалое и доселе невиданное и, по тому самому, к довершению несчастия,неприличное, ибо господин Голядкин понимал и ощущал всю невыгоду быть в такомпасквильном деле первым примером. Он даже стал, наконец, сомневаться всобственном существовании своем, и хотя заранее был ко всему приготовлен и самжелал, чтоб хоть каким-нибудь образом разрешились его сомнения, но самая-тосущность обстоятельства уж, конечно, стоила неожиданности. Тоска его давила имучила. Порой он совершенно лишался и смысла и памяти. Очнувшись после такогомгновения, он замечал, что машинально и бессознательно водит пером по бумаге.Не доверяя себе, он начинал поверять все написанное — и не понимал ничего.Наконец, другой господин Голядкин, сидевший до сих пор чинно и смирно, встал иисчез в дверях другого отделения за каким-то делом. Господин Голядкин оглянулсякругом, — ничего, все тихо; слышен лишь скрип перьев, шум переворачиваемыхлистов и говор в уголках поотдаленнее от седалища Андрея Филипповича. ГосподинГолядкин взглянул на Антона Антоновича, и так как, по всей вероятности,физиономия нашего героя вполне отзывалась его настоящим и гармонировала со всемсмыслом дела, следовательно в некотором отношении была весьма замечательна, тодобрый Антон Антонович, отложив перо в сторону, с каким-то необыкновеннымучастием осведомился о здоровье господина Голядкина.

— Я, Антон Антонович, славу богу, — заикаясь, проговорилгосподин Голядкин. — Я, Антон Антонович, совершенно здоров; я, Антон Антонович,теперь ничего, — прибавил он нерешительно, не совсем еще доверяя частопоминаемому им Антону Антоновичу.

— А! А мне показалось, что вы нездоровы; впрочем, немудрено,чего доброго! Нынче же особенно все такие поветрия. Знаете ли…

— Да, Антон Антонович, я знаю, что существуют такиеповетрия… Я, Антон Антонович, не оттого, — продолжал господин Голядкин,пристально вглядываясь в Антона Антоновича, — я видите ли, Антон Антонович,даже не знаю, как вам, то есть я хочу сказать, с которой стороны за это делоприняться, Антон Антонович…

— Что-с? Я вас… знаете ли… я, признаюсь вам, не так-тохорошо понимаю; вы… знаете, вы объяснитесь подробнее, в каком отношении выздесь затрудняетесь, — сказал Антон Антонович, сам затрудняясь немножко, видя,что у господина Голядкина даже слезы на глазах выступили.

— Я, право…здесь, Антон Антонович… тут — чиновник, АнтонАнтонович…

— Ну-с! Все еще не понимаю.

— Я хочу сказать, Антон Антонович, что здесь естьновопоступивший чиновник.

— Да-с, есть-с; однофамилец ваш.

— Как? — вскрикнул господин Голядкин.

— Я говорю: ваш однофамилец; тоже Голядкин. Не братец ливаш?

— Нет-с, Антон Антонович, я…

— Гм! скажите, пожалуйста, а мне показалось, что, должнобыть, близкий ваш родственник. Знаете ли, есть такое, фамильное в некоторомроде, сходство.

Господин Голядкин остолбенел от изумления, и на время у негоязык отнялся. Так легко трактовать такую безобразную, невиданную вещь, вещьдействительно редкую в своем роде, вещь, которая поразила бы даже самогонеинтересованного наблюдателя, говорить о фамильном сходстве тогда, когда тутвидно, как в зеркале!

— Я, знаете ли, что посоветую вам, Яков Петрович, —продолжал Антон Антонович. — Вы сходите-ка к доктору да посоветуйтесь с ним.Знаете ли, вы как-то выглядите совсем нездорово. У вас глаза особенно… знаете,особенное какое-то выражение есть.

— Нет-с, Антон Антонович, я, конечно, чувствую… то есть яхочу все спросить, как же этот чиновник?

— Ну-с?

— То есть вы не замечали ли, Антон Антонович, чего-нибудь внем особенного… слишком чего-нибудь выразительного?

— То есть?

— То есть я хочу сказать, Антон Антонович, поразительногосходства такого с кем-нибудь, например, то есть со мной, например. Вы вотсейчас, Антон Антонович, сказали про фамильное сходство, замечание вскользьсделали… Знаете ли, этак иногда близнецы бывают, то есть совершенно как двекапли воды, так что и отличить нельзя? Ну, вот я про это-с.

— Да-с, — сказал Антон Антонович, немного подумав и какбудто в первый раз пораженный таким обстоятельством, — да-с! справедливо-с.Сходство в самом деле разительное, и вы безошибочно рассудили, так что идействительно можно принять одного за другого, — продолжал он, более и болееоткрывая глаза. — И знаете ли, Яков Петрович, это даже чудесное сходство,фантастическое, как иногда говорится, то есть совершенно, как вы… Вы заметилили, Яков Петрович? Я даже сам хотел просить у вас объяснения, да, признаюсь, необратил должного внимания сначала. Чудо, действительно чудо! А знаете ли, ЯковПетрович, вы ведь не здешний родом, я говорю?

— Нет-с.

— Он также ведь не из здешних. Может быть, из одних с вамимест. Ваша матушка, смею спросить, где большею частию проживала?

— Вы сказали… вы сказали, Антон Антонович, что он не изздешних?

— Да-с, не из здешних мест. А и в самом деле, как же эточудно, — продолжал словоохотливый Антон Антонович, которому поболтать очем-нибудь было истинным праздником, — действительно способно завлечьлюбопытство; и ведь как часто мимо пройдешь, заденешь, толкнешь его, а незаметишь. Впрочем, вы не смущайтесь. Это бывает. Это, знаете ли, — вот я вамрасскажу,

— то же самое случилось с моей тетушкой с матерней стороны;она тоже перед смертию себя вдвойне видела…

— Нет-с, я, — извините, что прерываю вас, Антон Антонович, —я, Антон Антонович, хотел бы узнать, как же этот чиновник, то есть на каком онздесь основании?

— А на место Семена Ивановича покойника, на вакантное место;вакансия открылась, так вот и заместили. Ведь вот, право, сердечный этотСемен-то Иванович покойник троих детей, говорят, оставил — мал мала меньше.Вдова падала к ногам его превосходительства. Говорят, впрочем, она таит: у нейесть деньжонки, да она их таит…

— Нет-с, я, Антон Антонович, я вот все о том обстоятельстве.

— То есть? Ну, да! да что же вы-то так интересуетесь этим?Говорю вам: вы не смущайтесь. Это все временное отчасти. Что ж? ведь высторона; это уж так сам господь бог устроил, это уж его воля была, и роптать наэто грешно. На этом его премудрость видна. А вы же тут, Яков Петрович, сколькоя понимаю, не виноваты нисколько. Мало ли чудес есть на свете! Мать-природащедра; а с вас за это ответа не спросят, отвечать за это не будете. Ведь вот,для примера, кстати сказать, слыхали, надеюсь, как их, как бишь их там, да,сиамские близнецы, срослись себе спинами, так и живут, и едят, и спят вместе;деньги, говорят, большие берут.