Бросив взгляд на дверь, Шурасино обнаруживает,что в замораживающую ловушку, которую он установил несколько дней назад, просторади любопытства испытывая новое заклинание, угодил длиннобородыйгосударственный гонец в крылатых сандалиях. И это еще не все. Будтонедостаточно других неприятностей, на залитом солнцем квадрате у окна,перевернутый и расплющенный, валяется вчерашний котел. Замазки в нем уже нет.Шурасино соображает, что духи эфира закончили работу, а он мало того, что неотругал их, еще и не произнес магического напутствия, которое должно былопоумерить пыл этих не в меру деятельных существ.

«И где они теперь? Ну я и попал», –мрачно подумал Шурасино.

Но пора было вспомнить и о гонце, которыйзамер у дверей ледяным истуканчиком. Шурасино быстро взвесил все «за» и«против». Конечно, заморозить гонца было большой ошибкой и вообще дурным тоном.За это по головке не погладят. С другой стороны, гонец скорее всего угодил вловушку прежде, чем увидел юного магистра спящим, а раз так, то вполне можноразыграть карту «я сгораю на работе, у меня нервы ни к черту, а всякие тамвламываются без стука…».

Кое-как разморозив гонца и выслушав вагонколкостей, Шурасино выяснил, что длиннобородого послали градоправители Борея сприказом срочно явиться к ним. Юный магистр поспешно надел парадную мантию итакие же, как у гонца, крылатые сандалии, нацепил пышный, обсыпанный пудройпарик, который полагалось надевать во всех торжественных случаях, и полетел вратушу, сочиняя на ходу оправдание, в меру простое и одновременно незаезженное,чтобы показаться правдоподобным.

Он проносился по извилистым улочкам, гдеторговцы с низинных земель выкладывали ковры-самолеты и знаменитые рунные мечиБорея, которые струей воздуха разрубали большинство заговоренных лат.

Все это означало, что летающий город Борей срассветом опустился на одну из своих основных торговых стоянок, семь дюжинкоторых были рассеяны по всей территории бывшей империи. Борей был единственнымгородом-государством на континенте, не имевшим определенных границ. То, чтомогло считаться его границами, перемещалось вместе с ним, составляя несколькодесятков километров вокруг Борея, которые, во избежание внезапного нападения,постоянно патрулировались пикирующими крепостями.

Пролетая у стены, Шурасино заглянул вниз –туда, где за подъемным мостом на каменном молу были пришвартованы пикирующиекрепости резерва. Правда, теперь их было лишь две. Третья пикирующая крепость,которую Шурасино легко узнал бы по огромной непропорциональной башне, куда-тоисчезла. Юный магистр просиял. Это внушило ему надежду, что его левитационнаязамазка оказалась действенной. В конце концов, Борей теперь благополучнопомещался на перекрестке двух самых оживленных торговых путей. У его восточныхворот ревели груженные тюками верблюды торговцев с юга, к западным же воротамто и дело подлетали боевые драконы варваров, всегда прикрывавшие их караваны своздуха и спасавшие их от атак магов огня и земли, а также от разбойничавшейвдоль больших дорог нежити.

Кое-где среди верблюдов и их шумных погонщиковв белых бурнусах попадались и кентавры с суровыми медными лицами, нередкослужившие купцам проводниками. Они были вооружены луками и тяжелыми суковатымипалицами. На широких спинах у некоторых висели круглые берестяные футляры сбоевыми дротами.

Шурасино повернул к ратуше. Решив, чтооблетать длинную ратушу вокруг, чтобы воспользоваться единственным входом,будет слишком долго, он нырнул в первое попавшееся открытое окно, запоздалосообразив, что это и есть зал совещаний градоправителей.

Вольный город Борей – единственный из четырехкрупных центров бывшей Великой Империи – потому и оставался вольным, что споследовательным упорством сопротивлялся власти многочисленных князьков и царейс их сильными отрядами боевых магов. Достигалось это прежде всего отказом отединовластия. Ни один градоправитель не мог занимать своей должности большетрех лет, самих же градоправителей ни при каком условии не могло быть меньшедвух. Причем подбирались они обычно таким образом, чтобы их обоюдная враждабыла возможно более сильной.

Вот и теперь у кормила государственной властив Борее стояли Вотон и Пустеллий, которые просто терпеть друг друга не могли.Вотон был вспыльчивый как порох маг-аристократ с воинственно вздернутыми усами.Даже в мирное время он ходил в панцире из морозного арктического воздуха и сдлинным мечом на перевязи, который любил вытаскивать на торжественных парадах,пирушках с армейским руководством, а также при посвящении отличившихся воинов вмагцари.

Рядом с таким соправителем глава купеческихгильдий Пустеллий казался толстым, рыхлым и вялым. Он и ходил вперевалку, иговорил с тягучим южным акцентом, оживляясь лишь в предчувствии хорошего обеда.При всем при этом пухлые ручки Пустеллия ухитрялись держать административнуювласть в городе и казначейство так крепко, что когда Вотону требовалосьпровести смотр войскам или оснастить армию новыми пиками, то он долго, оченьдолго фыркал и шевелил усами, прежде чем набирался мужества обратиться ксоправителю за деньгами.

Едва Шурасино оказался внутри ратуши, как обадожидающихся его градоправителя укоризненно уставились на юного мага. Пустеллийперестал томно поглощать финики из блюда, а Вотон пощелкивать себя хлыстом поначищенному до блеска сапогу.

– Клянусь воздухом, я никогда не виделтакой наглости! Где вы пропадали, магистр? Гонец был послан два часаназад! – грозно спросил Вотон.

Шурасино захотелось провалиться под землю, новместо этого он поправил мантию и прокашлялся.

– Я его заморозил! – ответил оннебрежно.

Правители Борея переглянулись.

– Заморозили нашего гонца? Да как выпосмели? – рассвирепел Вотон.

– Во имя государственных интересов! Прошупрощения, магспода! – сказал Шурасино, разводя руками. – Я разделяюваши чувства, но вам лучше моего известно, что такое заклинание семнадцатидухов.

– Ага. Известно. Нам все известно… И…э-э… что же это такое? – проблеял Пустеллий.

– Формально выражаясь, заклинаниесемнадцати духов – это целая цепочка заклинаний. Вначале вы вызываете первогодуха, затем второго, затем третьего… – постепенно сползая на лекторскуюинтонацию, начал Шурасино.

– Я умею считать! Короче! – рявкнулВотон.

– Минуту терпения… И так пока не будутвызваны все семнадцать. Духи жутко злятся, если что-то идет не так. Прерватьсяневозможно. Невозможно даже сказать какое-нибудь постороннее слово. Именнопоэтому мне пришлось заморозить гонца, когда он явился не вовремя.

Вотон несколько раз удивленно моргнул. Вовсем, что касалось магии, одурачить его было несложно, однако более опытныйПустеллий лишь усмехнулся.