Я быстро собралась, но, выйдя из подъезда, вспомнила, чтооставила ключи от машины на тумбочке в холле, возвращаться не стала инаправилась к стоянке такси. На углу дома остановилась, сделав вид, что ищучто-то в сумке, незаметно осматривая в витрине пространство улицы за своейспиной. Ничего такого, что можно было бы счесть подозрительным.

Такси выстроились длинной вереницей, я подошла к первоймашине, назвала адрес и минут через пятнадцать выходила возле здания банка.Общий вид здания впечатлял. Выстроенный не так давно банк стал украшениемплощади. Колонны, огромная лестница, отделка под мрамор, с моей точки зрения,только в таких зданиях и должны храниться деньги.

Я вошла в холл. По обеим сторонам окошки с номерами, ровныйгул голосов, сквозь который с трудом пробивались отдельные слова, —обстановка что ни на есть рабочая. Я свернула направо и стала подниматься полестнице. На втором этаже меня ждал молодой человек с такой постнойфизиономией, точно готовился сообщить страшную весть.

— Я к господину Сабурову, — пробормотала я и дляпростоты общения сунула ему свой паспорт. Мельком взглянув на него, он расцвелулыбкой и предложил:

— Прошу вас, Федор Васильевич ждет.

Путь до кабинета занял не меньше пяти минут. Секретарша примоем появлении тоже расцвела улыбкой и незамедлительно впустила меня в святаясвятых. Федор сидел за столом, как всегда, сокрушительно красивый. При этом онумудрялся выглядеть так, что сразу хотелось доверить ему свои деньги, душу, атакже грешное тело в придачу. Он поднял голову от бумаг, улыбнулся и пошел мненавстречу.

— Ты скверно выглядишь, — сказал он сухо.

— Тебя это удивляет?

— Меня это беспокоит. Хочешь, уедем куда-нибудь вдвоем.Ты и я, как в добрые старые времена.

— Как же твоя работа?

— Да плевать на нее…

— Только без жертв, я тебя умоляю, — усмехнуласья.

Федор недовольно поморщился и устроился на краешке стола,глядя на меня сверху вниз с излишней проницательностью.

Чтобы избежать его взгляда, я стала рассматривать безделушкина его столе, пресс-папье, которым никогда не пользовались, чернильный прибор:жуткого монстра из малахита с дарственной надписью. Две фотографии в рамках, наодной была жена Федора с сыном, на другой мальчик и девочка с пушистым котом наруках. Я немного повертела фото в руках и с тяжким вздохом поставила на место.Федор продолжал взирать на меня, только теперь в его глазах появилосьбеспокойство.

— Мне не нравится, как ты ведешь себя, — черезнекоторое время сказал он.

— Что именно тебе не нравится? — подняла я бровь.

— Насколько я помню, особая сентиментальность тебе несвойственна, а сейчас у тебя вид осиротевшего ребенка. Так нельзя, возьми себяв руки Попробуй отнестись к происшедшему философски.

— Мне просто нужно время, — вздохнула я, сама неочень в это веря — Ты слишком многого от меня хочешь. Прошло всего несколькодней…

— Ну хорошо, — кивнул он без особого, впрочем,доверия к моим словам.

— Ты сделал, что я тебя просила? — перешла я ктеме, которая в настоящий момент интересовала меня значительно больше.

— Нет. — покачал головой Федор. — Я пытаюсьузнать, в какой фирме работал твой покойный супруг, но это займет очень многовремени.

— Но почему? — нахмурилась я.

— По известным тебе причинам я должен действоватькрайне осторожно. Если ты права и Глеба убили, мой интерес кому-то вряд липридется по душе. Что касается убийства, у меня до сих пор сомнения.. Боюсь, тыпросто отказываешься поверить, что судьба так жестоко пошутила с тобой.

— Пошутила, — хмыкнула я.

— Извини — Федор коснулся моего плеча, а потом легонькоего сжал.

— Если ты прав, какого черта боишься наводить справки?

— Прежде всего потому, что подобные вещи, как правило,быстро перестают быть тайной, и кому-нибудь в правоохранительных органах можетпоказаться подозрительным, с какой стати мы интересуемся прошлой жизнью твоегосупруга. Конечно, если б я мог обратиться в официальные инстанции или, на худойконец, к частному детективу, тогда процесс поисков заметно ускорился бы.

— Почему бы в самом деле не обратиться кдетективу? — оживилась я.

На лице Федора появилось выражение крайнего недовольства.

— Спятила? Неизвестно, что он накопает. У меня семья,не забывай об этом.

— Что же делать? — вздохнула я.

— Ждать, когда я смогу ответить на твой вопрос.

— Что ж, придется ждать, — поднимаясь с кресла,сказала я. — А сейчас я хотела бы заглянуть в ячейку, которую арендовалГлеб.

— Думаешь, там какие-то бумаги?

— Надеюсь.

В ячейке Глеб оставлял около восьмидесяти тысяч долларов,это мне было известно доподлинно, так как я сама сопровождала его в банк, апотом познакомила с Федором.

Мы спустились на первый этаж, а потом прошли в специальныйзал. Федор кивнул дежурившему охраннику, сам взял второй ключ, мы подошли кячейке № 1427, открыли дверцу двумя ключами. Федор достал небольшой ящичек ипоставил его на стол по соседству, а я нетерпеливо подняла крышку. Ящик былпуст Я провела рукой по дну, как будто надеясь что-то там обнаружить, имысленно чертыхнулась, а вслух сказала:

— Благодарю вас.

Федор поставил ящик на место, запер его и вернул один ключмне, после чего мы покинули зал.

— Что скажешь? — тихо спросил он, когда мыподнимались по лестнице.

— Глеба шантажировали, — хмуро отозвалась я.

Федор внимательно посмотрел на меня, но вопросы отложил дотого момента, когда мы вновь оказались в его кабинете.

Я прошла к окну и замерла, глядя на улицу с вереницей машини толпой прохожих.

— Там была приличная сумма, — начал Федор, —и она исчезла. А тебе об этом ничего не известно.

— Точно. Как видишь, вывод напрашивается сам: Глебашантажировали. Сначала это письмо, точнее, обрывок письма, теперь исчезновениеденег из ячейки. В его письменном столе я нашла клочок бумаги с именем:Деревягин Александр Иванович.

— Что за тип?

— Понятия не имею. Но очень рассчитываю, что тыпоможешь это прояснить.