– Да, что-то. Некая необъяснимая сила, которая стремитсятворить добро. Необъяснимая… ты знаешь, о чем я?

Триша кивнула, хотя и не знала наверняка, но не хотела,чтобы он растолковывал ей уже сказанное вместо того, чтобы продолжать. Она нехотела, чтобы он давал ей урок, во всяком случае сегодня. Сегодня она простотянулась к новым знаниям, независимо от того, насколько усвоила пройденныйматериал.

– Я думаю, есть какая-то сила, которая не позволяет пьянымподросткам, большинству пьяных подростков, разбиться насмерть, когда онивозвращаются домой после серьезного экзамена или первого в их жизни большого рок-концерта.Эта же сила предотвращает катастрофы большинства самолетов, на борту которыхвозникают неполадки. Не всех, но большинства. А тот факт, что после сорокпятого года никто не сбрасывал атомную бомбу на головы живых людей, прямоговорит, что нам кто-то или что-то помогает. Рано или поздно кто-нибудьсбросит, без этого не обойтись, но уже больше полувека… это огромный срок.

Он помолчал, глядя на карликовые деревца, едвапроглядывающие сквозь сорняки.

– Есть что-то такое, что не дает большинству из нас умеретьво сне. Не идеальный, любящий всех, всевидящий Бог, я не думаю, что естьдоказательства Его существования, но некая сила.

– Неслышимый.

– Ты все поняла.

Она, конечно, поняла, но объяснение ей не понравилось. Всеравно что получить письмо, как ты предполагаешь важное и интересное, но, вскрывконверт, обнаружить, что начинается оно словами: «Дорогой квартирант…»

– А ты веришь во что-нибудь еще, папик?

– А как же. В смерть и налоги, и еще в то, что ты у меня –самая прекрасная девочка на всем свете.

– Па-пик. – Она радостно засмеялась, когда отец нежно обнялее и поцеловал в макушку. Ей нравились прикосновения его рук и поцелуй, но непонравился запах пива изо рта.

Он отпустил ее, встал.

– Я также верю, что наступил пивной час. Хочешь чая сольдом?

– Нет, благодарю, – ответила Триша и тут же добавила,наверное, потому, что та часть ее подсознания, о которой упоминалось выше,хотела довести дело до конца: – Но все-таки, ты веришь во что-нибудь еще? Еслисерьезно.

Улыбка увяла, лицо отца стало серьезным. Он стоял, глубокозадумавшись (сейчас, сидя на сваленном дереве, Триша вспомнила, что ей этопольстило. Как же, отец глубоко задумался над ее вопросом, то есть отнесся кней как к равной), мороженое начало капать на руку. Потом он посмотрел на дочь,вновь заулыбался.

– Я верю, что твой любимчик Том Гордон спасет в этом сезонесорок игр. Я верю, что на сегодня он лучший финишер в обеих профессиональныхлигах. Поэтому, если он не получит травму, а у «Сокс» повыситсярезультативность, он будет бросать мяч в играх Мировой серии[13], которыеначнутся в октябре. Этого достаточно?

– Да-а-а-а! – крикнула Триша и рассмеялась, позабыв осерьезности своего вопроса… потому что Том Гордон действительно был еелюбимчиком, и она любила своего отца за то, что он это знал и не злился, а,наоборот, поддерживал ее в этом. Она подбежала к нему и крепко обняла. Врезультате испачкала ему рубашку мороженым, но нисколько не огорчилась.Несколько капель «Санни трит» попали не по назначению? Какие пустяки.

И теперь, в сгущающихся сумерках, прислушиваясь к каплямводы, падающим с листьев, наблюдая, как деревья расплываются перед глазами,принимая странные, может, и угрожающие формы, в ожидании усиленных мегафономчеловеческих голосов («ИДИ НА ЗВУК МОЕГО ГОЛОСА») или собачьего лая, Тришаподумала: я не могу молиться Неслышимому. Не могла она молиться и Тому Гордону,это уж совсем нелепо, но… она могла послушать, как он будет бросать мяч в игрес «Янкиз»: радиостанция WCAS собиралась транслировать матч. Она, конечно,понимала, что батарейки надо беречь, но хоть немного-то послушать могла, не такли? И как знать? Может, она услышит усиленные мегафоном голоса и собачий лай ещедо окончания матча?

Триша раскрыла рюкзак, осторожно достала «Уокмен» извнутреннего кармана, вставила наушники в уши. На мгновение замялась, почему-торешив, что теперь радио точно не заработает: какой-то важный контактразъединился и она услышит тишину, если передвинет рычажок с позиции OFF вположение ON. Глупая, конечно, мысль, но в этот день все шло наперекосяк, такчто она бы, наверное, и не удивилась, если б ее подвел и плейер.

Давай, давай, не трусь.

Она передвинула рычажок, и, как по мановению волшебнойпалочки, в ушах зазвучал голос Джерри Трупано… и, что более важно, загуделстадион в Фенуэй-парк. Она сидела в темном лесу, заблудившаяся, в полномодиночестве, но могла слышать тридцать тысяч человек. Чудо, да и только!

– …какой удар! – надрывался Джерри. – Берни Уильямс осталсяне у дел. Вторая половина третьего иннинга подходит к концу, у «Янкиз» все теже два очка, а на счету «Бостон Ред сокс» по-прежнему пусто.

Тут веселенький голос предложил Трише позвонить по телефону1-800-54-GIANT, если ей надо починить какие-либо неисправности в автомобиле, ноТриша не слушала. Раз команды отыграли два с половиной иннинга, значит, ужевосемь вечера. Поначалу это казалось невероятным, но сумерки-то сгущались. Азначит, она в лесу уже десять часов. Целую вечность.

Триша отмахнулась от мошкары (жест этот стал ужеавтоматическим) и полезла в бумажный пакет с ленчем. Сандвич с тунцом пострадалгораздо меньше, чем она ожидала. Расплющился, но остался сандвичем. Во всякомслучае, не размазался по стенкам пакета.

Триша слушала репортаж о матче и медленно съела половинусандвича, тщательно пережевывая каждый кусочек. Еда разбудила ее аппетит, онабез труда могла съесть и вторую половину, но убрала ее в пакет и съеларасплющенные печенья «Туинкиз», соскребла с обертки и тесто, и белую кремовуюначинку. Достав пальцем все, что могла, Триша вывернула упаковку наизнанку,слизала с нее остатки крема и убрала в бумажный пакет. Потом позволила себе трибольших глотка «Сэдж», пошарила по дну рюкзака в поисках затерявшихся тамкрошек картофельных чипсов. Тем временем «Ред сокс» и «Нью-йоркские янкиз»закончили третий и отыграли четвертый иннинг.

К середине пятого «Янкиз» вели четыре – один, и Мартинесасменил Джим Корси. Ларри Макфарленд относился к Джиму Корси с глубокимнедоверием. Как-то раз, когда он и Триша говорили по телефону о бейсболе, Ларрисказал: «Попомни мои слова, сладенькая, Джим Корси „Ред сокс“ не друг». Тришатут же захихикала, просто не смогла сдержать смех. Очень уж напыщеннаяполучилась фраза. Несколько секунд спустя засмеялся и Ларри. И она вошла вчисло фраз, понятных только им двоим, стала еще одним паролем: «Попомни моислова, Джим Корси „Ред сокс“ не друг».