– Четыре месяца?! – переспросила я, не веря в совпадения.

– Да, Лиз. Я тоже подумала, что… – Надя замолчала, кашлянув.

– Я поняла. – Нахмурилась ещё больше.

– Так вот. Она даже не знала, что Игорь подал документы, пока ей не позвонили из военкомата, видно знакомые, и не сообщили, что её сын подписался на контракт.

И тут мне стало нехорошо. По-настоящему нехорошо. Как бы больно он мне не сделал, но что такое контракт, я знала не понаслышке. Я невольно опустилась на табурет, чтобы не упасть. Кровь прилила к лицу, и пульс грохотал в ушах.

– Контракт? Ты уверена? – выдавила из себя.

– Да. Сергеевна прилетела сразу же. Не знаю, кто, кому, сколько заплатил, но Богатырёва забрали срочником, а не контрактником.

– Ты уверена? – переспросила ещё раз.

– Ирина Викторовна так мне сказала.

– Но это не помешает ему остаться потом… – высказалась вслух, и от этой мысли холодок пробежал по моей спине.

– Этого я не знаю. Так что «женился» твой Игорь ещё в середине октября на солдатской тушёнке, или чем их там сейчас кормят. Служит в закрытом городе, где-то под Красноярском. Я забыла название, но если надо, то могу уточнить. В конце месяца должна быть присяга. Мне так Ирина Викторовна сказала. Он ей звонил, с днём рождения поздравлял. И, Лиз, телефона у него нет. Точнее есть, но обычный, кнопочный: без камеры, интернета и прочих наворотов, и выдают их вроде как не каждый день. Короче, как я поняла, он ни с кем сейчас общаться не может. Поэтому остаётся только ждать. Вот вернётся, и спросишь с него за все свои бессонные ночки.

– Не буду я с него ничего спрашивать, – пробурчала себе под нос.

– Лиз, я его не защищаю. Нет. Но неужели ты думаешь, что Богатырёв от хорошей жизни надел армейские берцы? С родителями поругался, замкнулся и, бросив отцовскую фирму, о которой (ты вспомни!) всегда мечтал, пошёл отдавать долг родине?

– Я не знаю… – ответила, но думать, что он это сделал из-за меня, не хотелось.

Надя отключилась, а я всё никак не могла прийти в себя после звонка. В моей голове полученная информация не хотела укладываться. Богатырёв и армия в моём понятии были не совместимы. Я почему-то была уверена, что армия ему не грозит. И вот на тебе.

Бабуля вымыла до скрипа весь хрусталь и всю посуду, которой не пользовались повседневно, и теперь убирала её на место. Поскольку она не смогла истратить запас энергии на своём огороде, строгой ревизии подверглись все шкафчики, в которых и так всегда царил идеальный порядок. Думаю, она слышала весь разговор, ведь динамики на моём телефоне хорошие. Секретов от неё у меня всё равно не было, но подымать разговор на эту тему мне не очень хотелось.

На нижние полки посуду она поставила сама, а чтобы дотянуться до верхних, нужно было встать на маленький самодельный стульчик.

– Ба, давай я, – предложила помощь, всё ещё не отойдя от новости, которую сообщила мне Надя.

Бабуля молча отошла, пропустив меня к столу, а сама встала рядом. Она подавала мне свои любимые хрустальные фужеры, а я на автомате убирала их на место, совершенно не замечая, что полностью ушла в себя.

– Ты так и будешь молчать? – не выдержала ба, спустя какое-то время.

– А что я скажу? Ну уехал и уехал, – постаралась ответить безэмоционально.

– А ведь вы так и не поговорили, – тяжело вздохнула ба. – А теперь сколько ждать? Год, а-то и все два. Настя уже вырастет.

– Баб, ему наплевать на Настю. Он сам это сказал. Тогда почему я должна переживать, что он пошёл в армию? Все нормальные парни служат!

Я не могла объяснить свои чувства. Мне было одновременно и страшно за него и в то же время я злилась. На него. На себя. И никак не могла понять, чего больше. Да я его не пустила, и что? Так обиделся, что пошёл в армию? Ведь его не было всё это время!

– Служат. Но не все лезут с головой, – нахмурилась бабуля.

От этих слов я почувствовала себя виноватой.

– Моей вины в этом нет, ба, – упрямо сказала вслух. Не для неё. Для себя.

– Он думал, что ты вышла замуж, Лиза.

– Что? Ба, ты серьёзно? – Ничего абсурднее я не слышала. Уж Богатырёв мог быть точно уверен, что замуж я бы не вышла. Тем более так скоро. – В конце концов, он мог приехать и убедиться лично, а его больше не было. – Это тоже царапало в душе.

– Серьёзно, Лиз, – вздохнула ба. – И он приезжал. Сегодня Петровна приходила меня проведать. Увидела кроватку. «А это, говорит, чья?» Я ей и сказала, что правнучки моей. «Так Лизка же замуж давно вышла или нет?» Пришлось объяснить ей, что замуж ты не вышла, а с дочкой у меня живёшь. Так вот Петровна руками всплеснула и призналась, что приходил парень, красивый, по описанию на Игоря похож, и не раз, да тебя дома не было. Вот она и решила, что это твой жених новый, да «пожалела» его, сказав, что ты замуж вышла и уехала отсюда.

– Так она же видела меня, мельком правда, но я с ней здоровалась.

– Не признала она тебя. Она же школьницей тебя помнит, а тут мама молодая с дитём. Да и зрение уже сильно подводит. Вот и ошиблась. У нас на четвёртом этаже квартиру сдают, вот она и решила, что ты квартирантка новая.

***

И всё равно это ничего не значит! Пыталась убедить я себя. Я вытащила номер Игоря из чёрного списка. Он звонил. Каждый день, по нескольку раз. Впрочем были звонки и с чужих номеров, но на них я тоже не отвечала. Самым последним было сообщение: «Будь счастлива», и после него звонки прекратились. А потом его забрали в армию.

Я смотрела фотографии, которые скинула мне Надя. Игоря на них было не узнать. Одинаковая форма делала его неотличимым, на первый взгляд, из огромного количества новобранцев. Игорь был гладко выбрит и выглядел совсем юным, таким, каким я помнила его ещё в школе. На серьёзном лице выделялись глаза, обрамлённые густыми ресницами, тёмные брови. Другие парни улыбались или выражали какие-то эмоции, но на лице Игоря не было ничего. Оно не было безразличным или холодным, а казалось бездушным, безжизненным, и это по-настоящему пугало. Провела пальцем по экрану, словно хотела прикоснуться, но от движения изображение перелистнулось. Как же я напугалась, что оно исчезло совсем! Дрожащими руками нашла и сохранила все присланные Надей фотографии в памяти телефона.

Настя проснулась, и мне пришлось вернуться к дочери, но в любую свободную минуту я снова и снова смотрела на эти снимки. Каждый раз заставляла себя не делать этого, и каждый раз проигрывала самой себе.

***

Время шло, дочка росла. От моей маленькой гномочки уже ничего не осталось. Даже смешные шапочки давно стали ей малы, но бабуля навязала новых, всяких разных: с рюшечками, с кисточками, с ушками, и теперь моя девочка была похожа на куколку, которую я и прабабушка любили наряжать. На спицах бабуля вязала очень быстро, и за то, что моей малышке будет нечего надеть, можно было не переживать. Пухлые щёчки доченьки умиляли, а пока ещё жиденькие волосики были такими очаровательными, что на неё нельзя было смотреть без нежности.