— Знаешь, Дюран, — заговорила я, когда мывернулись к узникам, — я бы хотела взять себе этих двух албанок, онизаменят мне Элизу и Раймонду; я уже вижу недовольство на твоем лице, поэтомуспешу предупредить тебя, что пожертвую ими в любой момент, когда ты этогозахочешь, и сделаю это, не моргнув глазом, как и в прошлый раз.

— Опять женщины. Неужели ты не можешь обойтись без них?

— Не могу, представь себе. Но сердце мое будет всегдапринадлежать только тебе, мое сокровище.

— Ах ты, хитренькая лисичка, ну как тебе откажешь!

Мы освободили Лилу — так звали семнадцатилетнюю — иРозальбу, которая была на год старше, но на всякий случай заперли их в одной изроскошных комнат замка. Бедняжек целую неделю держали в подвале, почти некормили, спали они на голом полу, прикрытом соломой, и вид у них был жалкий ииспуганный. Но я их расцеловала, обласкала, из глаз у них хлынули слезыоблегчения, и они с благодарностью бросились к моим ногам. Как оказалось, онибыли сестры, дочери богатого коммерсанта в Рагузе, с которым Корделли велторговые дела; итальянец уговорил их отца отправить дочерей в Венецию, чтобыони получили воспитание, а потом сочинил письмо об их трагической гибели иоставил их для своих утех.

— Тогда я тоже возьму себе одну из пленниц, — сказалаДюран:

— Ну конечно, дорогая, и мне никогда не придет в головуревновать тебя.

— Ты чудовище! — Она погрозила мне пальцем. —Я более чувствительна чем ты, и мне будет противно, если кто-то будет отвлекатьменя от мыслей о тебе.

— Будет тебе, любовь моя, не надо смешивать плотскиенаслаждения с умственными развлечениями, — укоризненно заметила я. —Я уже говорила тебе, что мои убеждения, хотя они, возможно, в чем-то отличаютсяот твоих, неизменны: я вправе сношаться с первым встречным на этой земле и в тоже время ни на миг не отступлю от нежной привязанности к своей единственнойподруге и сохраню это чувство до конца дней.

Трех других девочек и четверых мальчиков мы отвели в зал дляпыток. Полдня развлекались с ними, после чего усовершенствовали истязания,которые практиковал Корделли, и сделали кончину всех семерых в тысячу размучительнее и страшнее. Потом поспали не более двух часов и продолжили поиски.

— Я не знаю, где именно он хранил свои деньги, —сказала старуха в ответ на наши настойчивые вопросы, — я даже не уверена,находятся ли они здесь, но рядом с винным погребом есть еще какой-то запертыйподвал.

Мы спустились вниз и столкнулись с двумя прочными бронзовымидверьми, которые преграждали путь к тому подвалу, и у нас не было никакойвозможности взломать их. Однако чем больше трудностей вставало перед нами, темсильнее становилось наше желание преодолеть их. После долгого лазания по сыромуи темному подземелью мы обнаружили небольшое окошко в стене указанного дуэньейподвала, которое загораживала не очень толстая железная решетка. В единомпорыве мы бросились вперед и заглянули внутрь, где, несмотря на полумрак,разглядели шесть больших сундуков; можете себе представить, как подстегнуло насэто зрелище. Наконец нам удалось отогнуть прутья решетки, я проскользнула вузкий проход и, дрожа от нетерпения, подняла крышку первого сундука. Увы, ксвоему жестокому разочарованию я увидела, что все ящики содержат только орудияпыток или предметы женской одежды. Разъяренная, я готова была бросить это безнадежноедело. Но Дюран не смирилась с поражением.

— Там должно быть еще что-нибудь, посмотривнимательнее.

Я снова зашарила по сундукам, и скоро мои пальцы наткнулисьна связку ключей. К одному из них была привязана пластинка с надписью: «Ключ отсокровищницы».

— Ах, Дюран! Не будем терять времени в этом погребе;то, что мы ищем, находится в другом месте — погляди, что я нашла. Сначала мывстретили двери без ключей, а вот теперь — ключи от неизвестных дверей. Эй,донна Мария, может быть, ты что-нибудь знаешь об этом? Если поможешь нам, тыбудешь обеспечена на всю жизнь.

— Клянусь, что ничего не знаю. Но если хорошенькопоискать, мы что-нибудь да найдем.

— Принеси мне ветку лещины, которая растет у вас всаду, — приказала Дюран.

Когда старуха вернулась, моя подруга взяла ветку, легонькозажала ее между большим и указательным пальцами и пристально уставилась на нее.Какое-то время прутик оставался неподвижным, потом его свободный конец слегкаприподнялся и отклонился влево словно по волшебству; Дюран пошла в том направлениипо длинной галерее, в конце которой мы снова остановились перед запертойдверью. Я попробовала ключ, дверь открылась, и ветка быстро закрутилась впальцах Дюран. Мы вошли в низкий подвал и увидели десять огромных сундуков; наэтот раз в них были не женские тряпки и не орудия пытки, а монеты — монеты изчистого золота, миллионы монет.

— Это просто сказка! — ахнула я. — Скореевыносим отсюда это богатство.

Но сказать это было легче, чем сделать. Мы никого не моглипозвать на помощь, а о том, чтобы поднять эти сундуки и вынести их из замка,нечего было и думать. Поэтому мы приняли решение опустошить их. Оставалосьодно: взять меньше, но наверняка вынести все, что возьмем. Старая дуэнья, обедевушки и мы с Дюран наполняли мешки так, чтобы могли нести их, и в продолжениевосьми дней выносили сокровища Корделли на свет божий. Любопытным соседям мысказали, что Корделли находится в поездке и что он любезно пригласил наспогостить в своем замке, а за это время наняли небольшое судно. На девятый деньмы взошли на борт, после того, как погрузили свой тяжелый багаж ипредварительно замуровали дуэнью в бочку вместе с большими камнями и утопили вморе.

Погода была чудесна, море — спокойно и приветливо, нашиновые служанки — ласковы и предупредительны, их тела превосходны, и мы приплылив Венецию в прекрасном настроении.

Спору нет: необыкновенное и величественное зрелище являетсобой этот большой город, плывущий по воде. Кто-то, кажется, Грекур[120], сказал, что если содомия избрала Венецию своей цитаделью инадежным приютом, так только по той причине, что на морской глади фанатизм неможет разжечь свои адские погребальные костры, чтобы наказать грешников. Как быто ни было, в Венеции не счесть приверженцев этого культа — их много больше,чем в любом другом городе Италии.

Воздух в Венеции ласковый и томный, навевающий мысли онаслаждениях, но он часто бывает нездоровым, особенно во время отлива;горожане, те, что побогаче, стараются как можно больше времени проводить всвоих восхитительных загородных поместьях на материке или на соседних островах.

Несмотря на неблагоприятный климат, среди жителей можновстретить многих выдающихся личностей, а жительницы Венеции стареют не стольбыстро, как в других местах.