— Ну вот, — сказала Дзанетти, которая былапрекрасна: нагая, с развевающимися волосами и с покрасневшим от возбуждениялицом, — все это к вашим услугам; с какой стороны вы желаете принять этиорудия?

— Гром и молния! — воскликнула я, воодушевленнаятакой перспективой. — Да пусть они забираются куда угодно…

— Нет, дорогая, приятные вещи в жизни требуетсязаслужить, то есть по-настоящему возжелать их, поэтому для начала примите их ввагину — это возбудит вас, и только после этого вы получите остальное; впрочем,предоставьте это мне.

Розетта также разделась к этому времени; вместе с хозяйкойони привели наших атлетов в неописуемое состояние, и моя любезная подруга одинза другим стала вводить члены в мое влагалище. Она делала это, прижимаясь кмоим губам своим клитором, ее по очереди содомировали двое юношей, а субретканаправляла член третьего в задницу того, кто совокуплялся со мной.

Ах, друзья мои, как мне описать удовольствие, полученноемною во время этой первой сцены! Когда все десятеро продемонстрировали мне мощьсвоих инструментов, я встала на четвереньки и подставила им зад: содомияначалась без всякой подготовки; влагалище мне сосала Дзанетти, она же в каждойруке разогревала по одному члену, готовя их к проникновению. Моего содомитатакже содомировали, я лизала клитор Розетти, которая тем временем втиралаголовку очередного фаллоса в свою пушистую клумбу; таким образом я моглапоочередно сосать ее вагину или орган, который она ласкала. Когда все членыпобывали в моих потрохах, мы сменили позы и образовали один живой клубок: яуселась на кол одного юноши, второй овладел моим влагалищем, правой рукой явводила третий член в зад Дзанетти, которая лежала на ком-то и принимала пятыйорган в вагину. Левой рукой я оказывала такую же услугу Розетти, которую такжесношали в оба отверстия; восьмой юноша содомировал моего содомита, девятыйорган был во рту у Розетти, последний совершал оральный акт со мной.

— Здесь есть место еще для двоих, — сказалаДзанетти, — эти двое, что прочищают задницу мне и моей горничной, вполнемогли бы принять в себя по одному члену. В следующий раз надо собратьпятнадцать человек.

Но я, обалдевшая от удовольствия, смогла ответить лишьнеистовыми движениями тела, и мгновение спустя мы все, вся чертова дюжина,изверглись одновременно и потоком спермы погасили — а лучше сказать, потушилина время — сжиравшую нас похоть.

Вслед за тем в середину уложили Дзанетти и еще раз повториливсю процедуру, где я исполняла второстепенную роль и с огромным наслаждениемнаблюдала фантастические курбеты венецианской блудницы; она превзошла и Сафо иМессалину: это было настоящее безумие, это был неистовый праздник сластолюбия,сопровождаемый беспрерывным потоком грязных ругательств, страстных вздохов,громогласных стонов, которые сменились в момент кризиса пронзительным воплем.Повторяю: никогда не было у Венеры столь верной служительницы, никогда ни однаблудница на свете не извергалась с таким остервенением.

Но представьте, друзья, она этим не удовлетворилась: послеплотских наслаждений мы сели за стол и с такой же невоздержанностью началипить; измученных мужчин отпустили, и когда мы, все трое, накачали себяневероятным количеством вина, мы снова бросились ласкать друг друга как самыепоследние шлюхи; это продолжалось до тех пор, пока утреннее солнце не увиделонаши сатурналии и не напомнило нам о том, что человеческому организму необходимотдых.

Несколько дней спустя эта необыкновенная женщина нанесла мнеответный визит. Как она призналась, я произвела на нее незабываемоевпечатление, и она никак не может избавиться от этого дьявольского наваждения.

— Теперь, когда мы познакомились ближе, милая моя, ядолжна поведать вам о своих наклонностях, — заявила она. — Я всяпропитана пороком, а вы, насколько я слышала, отличаетесь поистине философскимобразом мыслей, поэтому надеюсь, что вы меня поймете.

— Продолжайте, любовь моя, скажите, какие грехи вамбольше всего по душе. Какие доставляют вам наибольшее удовольствие?

— Воровство. Ничто так не возбуждает меня, какворовство. Хотя я имею доход больше ста тысяч ливров в год, не проходит и днябез того, чтобы я чего-нибудь не украла ради удовольствия.

— Утешьтесь, дорогая, — и я крепко сжала рукусвоей наперсницы, — вы видите перед собой самую яркую последовательницутакой же страсти . Как и вы, я не могу обходиться без воровства, как и вы, яполучаю от него удовольствие и вижу в нем смысл всей моей жизни. Воровать — этоестественно, это не только не порок — это свойство следует считатьдобродетелью. Осмелюсь добавить, любовь моя, — продолжала я, пылко целуяДзанетти, — что я безумно рада видеть в вас женщину, свободную отугрызений совести.

В этом смысле, пожалуй, нет мне равной, — заявилаочаровательная венецианка. — В моей голове ежеминутно рождаются тысячисамых отвратительных и непристойных мыслей, и когда говорят мои страсти, я ни вчем себе не отказываю.

— О небо! — простонала я. — Так вы способны ина убийство?

— Я готова убить и отца и мать, готова совершить самоечудовищное злодейство, в сущности для меня вообще не существует такого понятия.Вы откровенны со мной, и я отвечу вам тем же, только пусть вас не пугает то,что я вам скажу. И поклянитесь, что никто не узнает того, что вы от меняуслышите.

Я поклялась молчать, и моя новая подруга продолжала:

— Вам известно, Жюльетта, что я — вдова, поэтому ниперед кем не обязана отчитываться в своих поступках. Прошу вас не спрашивать,как я обрела свою свободу, скажу лишь, что я обязана ею преступлению.

— Вы сами его совершили?

— Нет. Мой супруг, злейший враг моих наслаждений, палот руки убийцы: в Венеции за несколько цехинов можно разделаться с кем угодно.

— Однако лучше сделать это самой, — заметилая, — но в любом случае у нас с вами очень много общего.

— Как я вас люблю, радость моя! Достойны похвалыженщины, когда они освобождаются от своих тиранов и мучителей; по какому правумужчины отбирают у нас свободу? Пусть они чаще дают женам развод, тогда убийствбудет меньше.

— Скажу по секрету, что в Венеции есть однаорганизация, которая занимается исключительно воровством, грабежом,вымогательством, а при необходимости и убийствами. Это очень многочисленнаябанда, ее влияние распространяется на всю округу, ее глава — некий Моберти. Он— мой любовник, и я безумно люблю его: ни один мужчина никогда не внушал мнетаких чувств, как он. Когда ты его увидишь, моя голубка, тебя, наверное, удивитмоя страсть, но узнав его поближе, ты поймешь, что можно любить человека за еговкусы, его страсти, темперамент и образ мыслей, а не за внешние достоинства.

Ему сорок четыре года, у него рыжие волосы, как у Иуды,маленькие слезящиеся глаза, очень близко посаженные, большой рот и гнилые зубы;нос. и губы у него, как у негра, а сам он маленький, приземистый, уродливый, нопри всем этом обладает настолько громадным инструментом, что, несмотря на всюмою привычку к содомии, во время совокупления у меня разрываются всевнутренности… Вот, милая Жюльетта, полный портрет человека, которого я обожаю,хотя каждый день наставляю ему рога; но он не возражает против моих шалостей,понимая, что я не могу без них жить; со своей стороны я спокойно отношусь к егоневерности и даже способствую ему, потакая его прихотям. Словом, он лишенчувства ревности, а нашу связь можно назвать идеальным духовным союзом.