Воин надел на руку перчатку, наполнил черной жидкостью ковшик и осторожно, чтобы не уронить ни капли, поднял парня за голову. Посудина прижалась к окровавленному рту. Раненый сделал крохотный глоток и вздрогнул всем телом. Зеленые глаза расширились от ужаса, он замычал, пытаясь оттолкнуть чужие руки, но тщетно, мужчина был намного сильнее. Схватив страдальца за подбородок, он с силой раскрыл ему рот и влил в горло странное питье до последней капли.

Юноша выгнулся дугой, захрипел, а затем упал на землю и затих. Остекленевшие глаза неподвижно глядели в небо. Пальцы скрючились в предсмертной судороге, на посиневших губах выступила пена.

Не обращая на происходящее никакого внимания, воин опустился рядом на колени, вытащил из-за пояса нож и несколькими движениями располосовал на бездыханном теле одежду. Грязная и окровавленная куртка была отброшена в сторону, следом полетели лохмотья футболки. Еще один взмах ножом – и шнурки на ботинках расползлись пополам. Зеленые брюки постигла та же участь.

Мужчина дернул одну из штанин вниз, хмыкнул, увидев спортивное нижнее белье на широкой резинке, и отложил нож в сторону. Очень тщательно ощупал грудную клетку, нахмурился, задержав ладонь с правой стороны. Вторая ладонь скользнула на впалый живот. В таком положении он и замер, подобно статуе древнего героя, скорбящего над телом погибшего соратника.

Томительно тянулись минуты. Воин не шевелился, опустив голову, словно к чему-то прислушиваясь. Наконец, он опустил каменные от напряжения плечи и медленно, с явным облегчением, выдохнул. И в эту же секунду из пенной запруды поднялся вверх невысокий столб воды. Мужчина поднял мертвого юношу на руки, перенес на цветущую незабудками половину ущелья и опустил руки. Худощавое тело с негромким плеском погрузилось в жидкость молочного цвета и пошло на дно.

Крылатый вернулся к первому источнику, снова надел перчатку и взял с ближайшего валуна оставленный ковшик. Камень тут же треснул и осыпался на землю горстью песка. Воин аккуратно повесил посудину на место и принялся чистить перчатку, хотя, казалось, на ней и без того нет следов. Сначала он пересыпал кожу получившимся мелким песком и долго тер, переворачивая с одной стороны на другую, затем принялся отряхивать. Он почти закончил, когда вода в молочно-белой запруде снова забурлила.

Юноша вынырнул на поверхность, судорожно отплевываясь и хватая ртом воздух. Кажется, он пытался кричать, но у него получалось только надрывное сипение.

– Какого… демона, отец? – едва прохрипел он в перерывах между приступами кашля. – Зачем мертвую воду… прямо внутрь? Неужели нельзя было просто окропить то, что повредилось?

И осекся под тяжелым взглядом воина в кожаном доспехе.

– Ушибленная грудная клетка, четыре сломанных ребра, три выбитых позвонка, – начал перечислять соколиный правитель Гаруда спокойным тоном, будто находился у себя во дворце, а не у тайных источников где-то на окраине Запредельного леса, кишащего волками размером с добрую корову. – Разорванная селезенка, повреждение печени и кишечника. Ах, да, осколком ребра серьезно задето легкое. Какие из этих мест я должен был окропить, чтобы помочь тебе выжить?

Он сделал вид, что задумался.

– Знаю, какие! Голову твою неразумную, а также задницу, которую вечно тянет на приключения. Вот только вряд ли это спасло бы тебе жизнь. Наверное, с детства надо было регулярно кропить, как считаешь?

Индра сник. В душе боролись друг с другом стыд перед отцом, которому он врал и которого ослушался, страх перед смертью, что едва не случилась с ним по-настоящему, и ярость. Как смели забрать его от Алисы и унести в Иномирье? Она, наверное, плачет теперь, места себе не находит. Сердце от отчаяния будто стиснуло железным капканом.

– А еще ты перенес серьезную лихорадку всего пару недель назад, после которой сразу встал на ноги и начал бегать и сражаться, хотя нужно было возвращаться домой и ложиться в лазарет. Почему ты не вернулся?

Парень молчал, сжав губы и смотря на отца исподлобья.

– И что мне с тобой прикажешь делать?

– Отпустить назад, к невесте, – тихо ответил Индра.

– К невесте! – передразнил отец. От его спокойной царской уверенности не осталось и следа. – Хворостиной бы вас обоих по мягкому месту и под домашний арест на год посадить! Какая, к лешему, невеста? Соплячка малолетняя, небось, еще и школу человеческую не закончила!

Индра шмыгнул носом, набираясь храбрости, и выпалил.

– Однако даже своей властью ты, отец, не можешь пойти против воли земной матушки. Она нас благословила, а это значит, что мы женаты. Даже если по возрасту еще… не выросли.

Весело журчал ручей, разделявший ущелье с источниками пополам. Молчал укоризненно повелитель Гаруда, присев на камень около бассейна с живой водой. Молчал и его сын, хотя, грудь раздирало от переживаний. Как там семья Алисы? Как она сама? Что теперь будет? Валькирия не сможет без его помощи защитить всех, а фея с драконицей еще слабы, они тренировались по-настоящему лишь неделю!

– Я одного не понимаю, – вздохнул, наконец, соколиный правитель. – Зачем тебя понесло к гаду? Заставил бы девчонку с матерью осесть дома, хоть даже и под замок, и позвал нас на помощь.

– Я так и хотел сделать, – смущенно признался Индра, понимая, что гроза, похоже, миновала. – А Алиса сбежала с помощью кикиморы, и назад мы вернуться уже не могли. А потом она заявила, что пойдет за меня биться с Полозом…

Повелитель едва не поперхнулся от неожиданности.

– Девка, не достигшая возраста первой зрелости, отправилась сражаться с чудищем, к которому и закаленные в боях солдаты не рискнули бы идти в одиночку. А ее мать без страха кидается на одного из самых сильных боевых магов Иномирья, который в ее глазах хочет обидеть бедных детишек, – хмыкнул он. – Я думал, проблемы с умалишенными человеческими женщинами закончились на Марьюшке, ан нет…

– Они не такие! – вспыхнул Индра. – Они совершенно нормальные, просто устали от власти белобрысых тварей и очень переживают. У госпожи Илоны соседских детей ищейки забрали за сказки, может, и сожрали уже. Она после этого не выдержала и пошла к змею на поклон…

– А чего ж к нам за подмогой не обратилась? – удивился Гаруда. – Она может теперь напрямую с Иномирьем связаться, и чешуя дракона не нужна.

Индра подумал, подбирая слова.

– Они все обижены вашим первым приемом, – наконец, признался он. – Всерьез боятся, что вы вместо белобрысых захватите власть, и будет еще хуже, чем теперь. Потому что вы женщин не уважаете.

– Ты посмотри, какие мы нежные, – насмешливо произнес отец. – И как же нам следовало с ними разговаривать?

– Как с равными, – терпеливо принялся объяснять Индра. – Мы отвыкли от людей и давно не общались с ними тесно, по-настоящему.

– Ты шутишь? В Аквиллариуме четверть браков от общего количества – с человеческими женщинами, куда уж, кхм, теснее?

– Это все равно не равные отношения, – стоял на своем парень. – А ведь у людей есть, чему поучиться. Но мы только покупаем их лучшие изобретения, не перенимая опыт.