со знаменами поверженного врага; победу праздновали в Венеции, Риме и по всей Италии и Испании, причем не только кострами и праздниками, но и, что более важно, огромными фресками и полотнами во Дворце дожей и других общественных местах.82 И все же в стратегическом плане эта победа была не более чем патовой ситуацией, поскольку в ближайшие годы ни у одной из сторон не было бы ни людей, ни древесины, ни припасов, чтобы оснастить новые флоты такого масштаба или хотя бы рискнуть ими в больших морских сражениях.83 Дон Иоанн Австрийский, окрыленный успехом, хотел бы продвинуться к самому Константинополю, но Филипп II с характерной для него осторожностью решил, что лучше, если уцелевшие галеры перезимуют в Италии.84 Правда, как утверждал Браудель, победа при Лепанто помогла защитить Италию и Сицилию от дальнейших нападений, но осада Мальты уже сохранила христианское господство над водами у Сицилии. Политическая карта Средиземноморья была составлена в течение нескольких лет и недель, предшествовавших 7 октября 1571 года. Фамагуста пала, и у венецианцев не было надежды вернуть Кипр; Мальта устояла, и туркам придется еще раз подумать, прежде чем нападать на оплот рыцарей, хотя они и вернулись в эти воды и закрепили свои позиции в Тунисе в 1574 году. Главное, настаивал Браудель, это то, что "чары турецкого превосходства были сняты".Лепанто закрепил уже сложившееся положение: Средиземноморье теперь было поделено между двумя военно-морскими державами - турками на востоке, удерживавшими все основные побережья и острова, кроме венецианского Крита; испанцами на западе, при поддержке флотов с Мальты и Италии.

 

 

Интерлоперы в Средиземноморье, 1571-1650 гг.

 

I

 

Период между битвой при Лепанто и серединой XVII века обладает определенным единством. Барбарийские пираты не исчезли - более того, они стали еще более пиратскими, в том смысле, что османы позволили им более свободные действия, поскольку Возвышенная Порта больше не рассчитывала распространить свою прямую власть вглубь западного Средиземноморья.1 Западное Средиземноморье также подвергалось жестоким набегам христианских корсаров - к Мальтийским рыцарям теперь можно было добавить рыцарей Санто-Стефано, тосканских пиратов и святых воинов, чей орден был основан в 1562 году тосканским герцогом Медичи. Как и венецианцы, они привезли несколько османских знамен с победой при Лепанто; они до сих пор нелепо висят в их церкви в Пизе, ежедневно провозглашая веру в ислам среди благовоний католического ритуала. Было бы излишним повторять бесконечную сагу нападений и репрессий, когда христианские рыцари Мальты или Санто-Стефано набирали очки у барбарийских корсаров; самыми несчастными жертвами всегда становились те, кого уносили в рабство с палуб захваченных торговых судов или с берегов Италии, Испании и Африки (французы были относительно неуязвимы для мусульманских рейдеров благодаря своим связям с османским двором). Галеры из Сицилии продолжали патрулировать моря в надежде защитить итальянские владения испанского короля от морских разбойников, но крупномасштабная галерная война сошла на нет не только потому, что новые типы кораблей считались более эффективными, но и потому, что стоимость строительства и содержания галер была непомерно высокой. Несмотря на это, сразу после Лепанто османы реконструировали свой военный флот. На Западе царила тревога: было принято считать, что османы предпримут второе большое наступление на христианскую цель.

Однако Возвышенная Порта утратила вкус к морским войнам и была довольна тем, что оставила испанцев в покое, продолжая традиционное соперничество с шиитскими императорами Персии. Это было очень удобно, так как испанские интересы также теперь были направлены в сторону от Средиземноморья; главной целью Филиппа II была победа над новым типом неверных, которые заполонили всю Северную Европу: протестантами. Филипп был опутан войнами с Елизаветой Английской и своими мятежными подданными в Низких странах. Он избавился не только от османов, но и от морисков, чьи земли в Андалусии были обезлюжены и заброшены.2 Кроме того, он получил неожиданный приз в виде Португалии и ее заморской империи. Преисполненный крестоносной бравады, молодой король Португалии Себастьян привел свои войска к крупному поражению в Марокко в 1578 году, после чего его сменил последний представитель дома Авизов, кардинал Генрих, а после его смерти без наследника в 1580 году португальская корона перешла к Филиппу Испанскому, который не стал активно реализовывать давнюю португальскую мечту о покорении Марокко.3 Средиземноморье выглядело совсем маленьким в огромном конгломерате земель, которыми Филипп управлял в Старом и Новом Свете. Итальянский политический теоретик Джованни Ботеро опубликовал в 1589 году работу "Государственный разум", которая оказалась особенно популярной в Испании. Он утверждал, что разрозненные государства по своей природе слабы, но испанцы сумели преодолеть эту проблему благодаря гибкому использованию своего флота. В рамках Испанской империи "ни одно государство не является настолько удаленным, чтобы ему не могли помочь морские силы", что позволило каталонским, баскским и португальским морякам объединить Иберию, итальянские государства короля Филиппа и даже Низкие страны в единое целое: "Империя, которая в противном случае могла бы показаться разрозненной и громоздкой, должна считаться единой и компактной с ее военно-морскими силами в руках таких людей".4

Успокоение Средиземноморья стало результатом негласного соглашения между османами и испанцами. Но морские переходы стали еще более опасными после того, как испанские патрули ограничились охраной прибрежных вод южной Италии, Сицилии и Испании. Еврейские и мусульманские купцы регулярно сталкивались с захватом своих товаров христианскими пиратами. Опасность возрастала по мере того, как в воды Средиземноморья устремлялись все новые и новые моряки. Когда атлантическая экономика начала развиваться с новой силой, голландские, немецкие и английские моряки стали проникать в Средиземноморье, как для торговли, так и для пиратства; как только североевропейские купцы завладели значительной долей перевозок зерна и пряностей в Средиземноморье и Атлантике, отношения между двумя великими морями, постепенно развивавшиеся до 1300 года, стали гораздо более интенсивными. Об этих гостях мы еще расскажем вкратце, но были и интервенты из Средиземноморья, которые представляли серьезную угрозу для судоходства традиционно доминирующих держав. Ускоки из Сенья действовали с базы, расположенной среди островков и заливов Северной Далмации, за островами Црес, Крк и Раб. То, что сегодня воспринимается как побережье великой красоты, в конце XVI века внушало страх. Это была пограничная полоса между османскими территориями в балканской глубинке и владениями Габсбургов на территории нынешней Словении и северной Хорватии, не говоря уже о венецианских владениях вдоль Адриатического побережья. В такой обстановке могли процветать своенравные, независимые разбойники и корсары, особенно если они представляли себя знаменосцами христианского крестового похода против турок, работающими на благо христианства и габсбургской Австрии.5

 

Ускоки стали Робин Гудами в хорватских народных эпосах, и,