хотя их было мало, и они опирались на небольшие корабли, им удалось оттеснить Венецию в угол Адриатики. Это сделало их героями школы националистических, а затем социалистических историков в современной Югославии.6 Но не стоит относиться к ускокам слишком романтично. У них были свои патрицианские вожди, и они мало чем отличались от банд корсаров и разбойников как на христианских, так и на мусульманских берегах Великого моря. Термин "ускок" означает "беженец", и, как и барбарийские пираты, они были этнически разнообразны: в их ряды входили выходцы из венецианских колоний на Адриатике, Дубровника и Албании, а также итальянские моряки и иногда мусульмане-перебежчики. Некоторые из них были рождены Габсбургами, некоторые - османами, а некоторые - венецианскими подданными; со временем их происхождение несколько изменилось, так что в 1590-х годах значительная их часть происходила из далматинской глубинки за Задаром и Сплитом - района, подвергавшегося сильному давлению во время длительного земельного конфликта между османами и Габсбургами.7 По мнению венецианцев, ускоки были "бывшими подданными турок, которые бежали в Сень, не выдержав тирании турецких министров".8 Казалось, что Сенч предлагает шанс снова стать хорошим человеком: люди, "оторванные от мотыги и плуга, плохо одетые и босые, за короткое время стали толстыми и процветающими".9

В Сене не было естественной гавани. Когда дул сильный ветер, известный как бора, корабли приходилось причаливать и крепко привязывать, чтобы их не разорвало. Но город был хорошо защищен крутыми горами и густыми лесами в его тылу.10 На пике своего влияния, между Лепанто и примерно 1610 годом, ускоки смогли установить форпосты в некотором отдалении от Сени, к югу от устья реки Неретвы, что не так уж далеко от Дубровника.11 Они были неисправимой кучкой. Если австрийские власти были в мире со своими врагами, это не мешало им нападать на венецианские или турецкие корабли, как только предоставлялась возможность.12 В 1590-х годах венецианцы не только не приветствовали ускоков как христианских беженцев от османов, но и продолжали относиться к ним как к опасным преступникам, блокируя Сень и казня большое их количество (хотя в 1596 году общее число вооруженных людей в Сени составляло всего около 1000 человек, а в целом - около 600).13 Венецианцы готовы были терпеть их только в том случае, если они соглашались отказаться от своих дурных наклонностей и лояльно служить на галерах Светлейшей Республики.14

Уже в 1520-х годах рейдеры из Сеня начали угрожать турецким кораблям в Адриатике. Венецианцы тоже были легкой добычей, поскольку охотно заключали договоры с турками, а также из-за периодических военных действий между Венецией и Габсбургами на словенских границах. Вначале ускоки довольствовались захватом грузов рыбы, вина, масла и сыра, перевозимых на местных лодках, но вскоре они перешли к нападениям на большие круговые корабли, направлявшиеся в Дубровник и Анкону, угрожая линии коммуникаций, протянувшейся по суше и морю от Тосканы до Константинополя.15 В 1599 году венецианцы были настолько раздражены ускоками, что отправили груз отравленного вина в воды, кишащие ускоками, захватили его и надеялись услышать, что ускоки все умерли от его употребления. Однако, поскольку они остались живы, уловка, очевидно, не удалась. Отношения с Дубровником также были непростыми. Рагузанцы считались коллаборационистами с турками, а отцы рагузанского города знали, что турки не потерпят сотрудничества между Дубровником и ускоками. Однажды рагузаны украсили одни из городских ворот головами казненных ускоков, делая ясный намек как ускокам, так и османам. Результат был предсказуем: в рагузанском отчете говорилось, что "они относятся к нам так же, как к самим туркам".16

Тем не менее, они проявляли больший интерес к грузам евреев и мусульман, чем к грузам христиан, и брали суда на абордаж только для того, чтобы конфисковать "неверные" товары. В результате вероятность того, что еврейские купцы получат страховой иск, была в семь раз выше, чем христианские. Мусульманам тоже приходилось несладко: капитан из Пераста, процветающего порта в Которском заливе, успокаивал своих пассажиров-мусульман, когда в 1581 году его корабль захватили ускоки, говоря, что присмотрит за ними, но он приплыл в Сень и пировал с ускоками, а его пассажиров поработили и увезли.17 Еврейские и мусульманские купцы, торговавшие из Италии, пытались использовать различные уловки. Маркировка грузов крестом была, пожалуй, слишком очевидной; ведение тайной бухгалтерской книги наряду с фальсификацией - еще одна уловка. Тем временем епископ Сенджа с радостью подтвердил, что христианские купцы, сотрудничающие с турками, особенно в торговле оружием, заслуживают отлучения от церкви - или, если читать иначе, не могут возражать, если святые воины из Сенджа захватят их груз.

 

II

 

Эти события подтвердили общую тенденцию в политической и экономической жизни Венеции, наметившуюся с середины XV века: отход от большой левантийской торговли и интеграция города в жизнь Северной Италии. Помимо последствий пиратства, венецианцам приходилось справляться с последствиями нового пути на Восток, открытого португальцами в 1497 году. Сильное венецианское присутствие сохранялось и в Константинополе, где к 1560 году обосновались двенадцать купеческих домов, хотя их число значительно сократилось со времен расцвета средневековой торговли.18 Помимо патрициев, которые традиционно доминировали в левантийской торговле Венеции, активную деятельность вели и другие предприниматели, в частности евреи, обосновавшиеся в Венеции в XVI веке. Они представляли собой смешанную общину. Среди них были немецкие и итальянские евреи, которые занимались ломбардным делом по лицензии городских властей и должны были жить в "новой литейной мастерской", или Гетто Нуово, расположенной на севере города. По соседству с ними жили общины, более вовлеченные в средиземноморскую торговлю, в частности в сухопутную торговлю через Балканы в Салоники и Константинополь, - сефарды, разделенные (как и в Анконе) на "левантинцев" из Османской империи и "понентинцев", или западных жителей, в основном португальских марранов, которые большую часть своей жизни, по крайней мере внешне, были христианами. Понентинцы столкнулись с угрозой расследования со стороны венецианской инквизиции, но в итоге потребность Венеции в левантийских торговцах перевесила любые сомнения по поводу навязывания христианской ортодоксии.19 Прагматизм венецианцев проявился и в готовности правительства санкционировать возведение греческой православной церкви Сан-Джорджо-деи-Гречи, поскольку все остальные греческие церкви в Италии до этого момента были униатскими, то есть признавали папскую власть.20

Упадок Венеции" слишком легко отождествляется просто с упадком венецианской морской мощи.21 На самом деле Венеция оказалась удивительно приспособляемой в XVI веке. Это был период экономической экспансии в континентальной части Западной Европы, и венецианцы требовали свою долю доходов. Старые отрасли, такие как производство стекла, расширились, а производство шерстяных тканей достигло огромных масштабов. Если в 1516 году в городе производилось менее 2 000 тканей в год, то в 1565