– Девушки, просыпайтесь!.. Откройте дверь.

Гелия спросила задиристо:

– А кто говорит?

– Песиглавец Довбир, – донесся голос. – Ужты-то меня должна помнить, милашка!

– С чего я должна помнить? – фыркнулаГелия. – Подумаешь, рост, усы… А какая бородавка?

– Это не бородавка, – сказал голос сердито, –а родинка – благословение богов. Открывай!

– Зачем? – спросила Гелия. – Вы что, хотитенас обесчестить?

Итания ахнула, а голос Довбира сказал еще сердитее:

– Не болтай глупости!.. Вас решено переселить в более…подходящие апартаменты.

Итания стиснула челюсти и закрыла глаза. Кулаки ее сжались.Да, боги против нее.

– Куда? – спросила Гелия.

– Открывай двери! – сказал Довбир. Он повысилголос. – Или разбуди Итанию, пусть она ответит!

Итания сказала негромко:

– Открой. Мы в их власти, разве не понимаешь?

Гелия ворчала, бурчала, гремела засовами, словно их десяток,наконец приотворила дверь. В щель видно рослого немолодого воина в полныхдоспехах, за ним еще двое с мечами на поясах. Оба тут же стали смотреть черезплечо служанки с жадным восторгом.

Итания выпрямилась, Гелия отстранилась, повинуясь мановениюее руки. Итания вышла в коридор. Довбир молча отступил, воины глазели жадно, оннахмурился и кивком указал путь дальше по коридору.

В новом помещении служанка ахнула, с восторгом рассматривалабогатое убранство, а Итания сразу же подбежала к окну. Сердце оборвалось,единственное окно выходит во внутренний двор. Видно, как упражняются воины. Аночью здесь самая строгая охрана, такие места всегда охраняют особеннотщательно, ибо вон то здание явно арсенал, там оружие. А кто владеет оружием,тот владеет крепостью.

– Да, – сказала за ее спиной Гелия, – похоже,они догадались.

– Трудно не догадаться.

Гелия посмотрела на нее печальными, как у коровы, глазами.

– Да, такие, как вы, Ваше Высочество, не смиряются…

Что-то в ее голосе заставило Итанию насторожиться. Онаспросила:

– А что бы ты хотела?

– Нет, – ответила Гелия, – ничего. Просто…другие смиряются. И живут счастливо. Ну, почти счастливо, ведь полного счастьянет?

Итания закусила губу. Смириться? Смириться – этопопасть в руки Придона. В те самые руки, в которые она сама мечтает попасть,которые преследуют ее по ночам, которые бережно обнимают, вскидывают на воздух,а она со счастливым визгом прижимается к его широкой груди…

– Не знаю, – ответила она со вздохом. –Я – куявка, меня всю жизнь, как и любую из нас, учили смиряться собстоятельствами. Но что это за голос внутри меня, который говорит, что этоневерно?

– Может быть, – произнесла Гелия устало, –этим старейшинам нужно все-таки что-то сказать?

– Что?

– Например, напомнить о чести, – сказала Гелиябезнадежным голосом. – О том, что выдавать беглецов запрещают сами боги!..Что выдавать беглецов – идти против богов… Может быть, это их испугало бы?

Итания покачала головой:

– Не испугало бы.

– Почему?

– Они прожили долгие жизни. И видели, что боги в такиедела не вмешиваются. И что вообще не вмешиваются.

– Так что же на них могло бы подействовать?

Итания отмахнулась:

– Перестань. Ничто не подействует. К старости людистановятся очень трезвыми, практичными, правильными. Это называется мудростью.Они понимают только такие ценности, которые зримы… Не какие-то честь,достоинство, верность слову, а только золото, драгоценности, украшения,самоцветы… Даже если бы с нами были горы злата, у нас бы их просто отобрали, анас бы…

Служанка ахнула:

– Выдали?

– Это было бы только правильно, – сказала Итаниямертвым голосом. – Ведь Придон жаждет получить только меня, по золоту онходит, как по грязи. Им – золото, ему – меня… Все довольны! Гелия,этим старейшинам ничего нельзя и не нужно подсказывать. Они видели все, онивидят всех насквозь. Они понимают людей и зверей. Они понимают все.

Итания забылась только под утро, а вскочила с первым лучомсолнца. Гелия не спала, собиралась в дорогу.

– Может быть, – предложила она, – все жепопробовать улизнуть сразу? Я взяла еды на неделю. Двое из стражи помогут Намперебраться через северную стену… Нам бы только отсюда суметь выскользнуть…

Итания раскрыла рот, но стук в дверь заглушил ее ответ.Гелия по ее знаку отворила дверь, там стояли пятеро знатнейших горожан во главес Мирошником, наместником.

Мирошник поклонился, острые цепкие глаза сразу охватили быстрымвзглядом все в помещении, не упустили и узелки на полу, впились в бледное лицоИтании.

– Принцесса, – сказал он почтительно, – мысчастливы принимать в нашем городе дочь самого Тулея… но сейчас для городаочень трудные дни. Я лично, чтобы выразить свое почтение, вместе с этимизнатнейшими мужами отведу вас в зал заседаний. Туда сейчас входят старейшиныСовета, и я… и мы… гм…

Он смешался, поклонился снова. Знатные мужи тожепоклонились. Итания холодновато наклонила голову.

– Я готова.

Гелия вскрикнула:

– Но как же?.. Надо одеться подобающим образом… Я вамдолжна причесать волосы!

Итания бросила взгляд на замерших в ожидании наместника иего людей.

– Нет, – сказала она. – Пойдем.

Идти пришлось через площадь, но, к счастью, наместник вызвалоколо сотни воинов, те раздвинули толпу, образовав широкий коридор, Итания шлас высоко поднятой головой, служанка испуганно щебетала рядом, что-то говорилнаместник, за спиной разговаривали знатные можи, она же слышала только грозныйропот испуганной артанским войском толпы. Если бы не острые копья стражи, толпапрямо сейчас потащила бы ее выдавать артанам…

В доме, где на втором этаже совещались старейшины, ее повеличерез комнаты, Мирошник указал на украшенную магическими знаками дверь:

– Они уже там.

Итания ответила безжизненным голосом:

– Да, я понимаю.

Гелия быстро проскользнула к двери и, пока никто не успелостановить, тихонько приоткрыла. Итания была рядом, и щель оказаласьдостаточной, чтобы сразу увидеть добрую половину зала. Старцы, белые какголуби, сидят на мягких сиденьях вдоль стен напротив друг друга, ведутнегромкую беседу. Все в белых бесформенных одеяниях, скрывавших их высохшиефигуры, все с одинаково длинными серебряными волосами и такими же бородами…Только у одного на голове розовая плешь со старческими коричневыми пятнами,зато борода даже длиннее и гуще… Лица высохшие, сморщенные, как печеные яблоки,дряблые, в глазах почти пустота…