Она опустила голову.

– Да, но…

Мирошник повернулся к ней всем корпусом, рассматривал ее такпристально, что она с неудовольствием сдвинула плечами. Он тут же отвел взгляд,сказал быстро:

– Извините, принцесса… Но могу ли я предположить…

– Вы можете все, – ответила она горько. – Выможете все, наместник…

Он смотрел во все глаза. Лицо его менялось, наконец сказалсовсем тихо:

– И все-таки мне кажется, что вы даже не удосужилисьузнать решение Совета Старейшин.

– Как будто оно было не предрешено, – сказала онас прежней горечью.

С площади донеслась бравая, но нестройная песня. Еще громчезвучал гневный голос ветерана, что пытался наскоро создать войско.

– Похоже, – сказал Мирошник медленно, – ихрешение для вас прозвучит… неожиданностью.

Она устало повела плечом.

– И как же они сказали?

– Они сказали, – произнес он почтительно, –может быть, и несколько неожиданное для вас… ведь женщины не блещут пониманиемистинных ценностей, но не для нас, мужчин.

Она замерла, не понимая его, не в состоянии понять, ибо мужскоепонимание ценностей, да еще истинных, всегда ускользало от понимания женщин,даже самых мудрых женщин.

Не могла и предположить, что старцы все видели и замечали.Отметили даже ее равнодушие к зеркалу. Все двенадцать проводили ее взглядами,переглянулись. Посмотрели на старейшего, Гарольда Корневорота Блистающего. Тотмедленно наклонил голову, голос был дряхлый от старости, но достаточно твердый:

– Я вижу, все пришли к одному мнению.

Черный Ястреб, второй по возрасту, теперь уже лет пятьдесят,как не черный и не ястреб, и лет двадцать даже не седой, а с голой, как колено,головой, ответил с поклоном, исполненным достоинства:

– Да.

– Огласи.

Черный Ястреб ответил ровным бесцветным голосом.

– Будем воевать.

* * *

Придон, Аснерд и Вяземайт подъехали к крайним кострам, чтоогненной дугой окаймляли артанский лагерь. Воины держались беспечно, последняякрепость куявов, страна захвачена, а они – молодые и сильные –хозяева этих просторов, земель, городов. Багровый свет жутко и весело играл нашироких пластинах груди, плечах и руках, мускулистых, покрытых здоровой кожей,прокаленной солнцем.

Большинство беспечно спали прямо на земле, немногие сиделина корточках перед огнем, лица казались выкованными из красной меди, слышалисьсмешки, хохот. Настроение приподнятое в ожидании завтрашнего боя, бешенойскачки по чужой земле, когда можно метать стрелы в разбегающихся врагов,бросать горящие факелы в окна домов, догонять и хватать за волосы чужих женщин.

От многих костров неслись песни, Аснерд нахмурился, песни небоевые, не походные, а все о бабах, о чужих женах. Только в одном месте запелио конях, чистые и сильные голоса, от двух соседних костров песню подхватили, ив ночи словно в самом деле пронеслись призрачные кони: быстрые и прекрасные.Самые лучшие существа в мире, а после них самые лучшие – женщины, самоедостойное на свете занятие для мужчины – война, а после него – скачкии удалые игрища, где победитель вышибает противника из седла и получает все:награды, женщин, а побежденный кувыркается в пыли, захватывая полные пригоршниземли, и клянется в следующий раз быть сильнее, крепче, умелее…

Чем дальше проезжали по лагерю, тем гуще дым и чад. Многиекоротали ночь, поджаривая на углях мясо, даже корочки хлеба. Ветер подул с юга,оттуда несло крепким конским потом, там под охраной пасутся тысячи конейМеклена, он, как обычно, бережет овес и выпускает коней своих головорезов наподножный корм.

По небу непривычно быстро двигались черные, какпреступление, тучи. Луна то исчезала, словно это и не тучи, а двигающиеся горы,то выплывала яркая, как ночное солнце, землю сразу заливал беспощадный холодныйсвет, призрачный и тревожный.

Воинский стан раскинулся широкой дугой, ближе всех в сторонукрепости выдвинулись люди Щецина, отважные и веселые, что всегда шли в бой спесней о своем Гильгаме, герое-прародителе, отважном полубоге, что умел исражаться, и брюхатить чужих жен, что вызывало особенный восторг у молодыхвоинов.

За кланом Щецина расположились суровые и молчаливые воиныНорника, эти степеннее, даже совсем молодые воины выглядят мудрыми мужами, асражаются без горячности, словно и не артане, но с той стойкой отвагой, что имвсегда поражались полководцы: люди Норника всегда умеют драться с сильнымпротивником так, что в своих рядах почти не допускают потерь, а в рядах врагасловно пирует пробужденная их руками смерть.

Ядром этого войска стали, понятно, воины клана Белозерца,самые многочисленные, рослые, прекрасно вооруженные, закаленные во множествебитв, сражений, набегов и походов. У них даже кони крупнее, все укрытыодинаковыми красными попонами, так они отличали издали один другого в бою, ихотя их оружие и доспехи проще, чем у людей Норника, зато легче переносяттяготы дальних походов без еды и отдыха, не обращают внимания на холод и зной,а презрение к смерти и жажда воинских подвигов удивляли даже привыкших ко всемуветеранов.

Вяземайт задумчиво смотрел на стан. Внезапно тень омрачилаего высокое чело, глаза затуманились.

– Тулей, – сказал он невесело, – Тулей собралвойско и сам ведет в бой. Боюсь, что все остальные битвы, что мы дали,покажутся детскими шалостями…

Аснерд проворчал:

– Я что-то не замечал за Тулеем особых способностей.Насчет вина или баб – да, но как полководец… гм…

– Дело в другом, – обронил Вяземайт. – Раньшеполководец мог на что-то сослаться, а теперь с ними сам Тулей. Который всевидит, всех оценивает. И каждый будет из кожи лезть, чтобы его заметили, далипряник.

Он зябко повел плечами. Серебряные волосы мертво блестели влунном свете, лицо казалось постаревшим, изможденным.

– Что-то тревожит? – спросил Аснерд.

– Да, – ответил Вяземайт невесело. – Какуюогромную силу мы привели с собой!.. Костры не сосчитать. Десятки тысяч молодыхи сильных героев… Сейчас они живы, но к вечеру, если подойдет Тулей, останетсяедва ли половина. А то и треть.

Аснерд прогудел красиво и могуче:

– Ручьи крови побегут по земле, реки станут красными надесятки конных переходов… Но что тебя печалит? Мы – победим!

– Победим, – согласился Вяземайт печально. –Просто… жаль. Они все такие молодые, сильные, здоровые!

Аснерд окинул взглядом огромный стан. Насколько захватывалвзор, всюду костры, костры, костры. Казалось, тянутся и за край земли. А возлекаждого костра по семь-восемь человек.

– А если бы не было этой битвы? – спросилон. – Если бы вообще не было войн? Все равно через сто лет от всего этогогромадного войска не осталось бы ни одного человека в живых!.. Так не лучше липогибать вот так, красиво, на скаку, со вскинутым топором в руке, весело?