Томас взялся за мешочек. Увидел предостерегающий взгляд калики,настороженное лицо Яры. Она ничего не подсказывала, только смотрела.

Томас вздохнул:

— Не знаю, как ваших ушей достигла весть о моемприбытии...

Сделал паузу, епископ кивнул понимающе.

— Пусть тебя это не тревожит. У церкви есть свои пути.

— Тайные для непосвященных?

— Есть вещи, которые родители не говорят детям... покате не вырастут. А вы все — дети церкви. И ты, сын мой.

Томас кивнул, его пальцы уже развязывали мешочек.

— Да ладно, разве я не спешу расстаться с вещью, из-закоторой моя жизнь все время висит на волоске? Только всем было ведомо, чтонастоящая чаша у Иосифа Аримафейского, который поплыл на другом корабле!

Среди священников пронесся общих вздох. Монах с ларцоммедленно повернулся к епископу, взгляд был грозен. Теперь он стоял выпрямившись,и Томас невольно подумал, что когда-то это был могучий боец.

Епископ покачал головой.

— И все-таки нам нужна именно эта чаша. Предначертаниебыло нарушено, но Святой Грааль все-таки в Британии. Он у тебя в руках.

Пальцы Томаса кое-как распутали веревку, скользнуливовнутрь. Задумчивые глаза блеснули, лицо озарилось. Он несколько мгновенийпобыл в недвижимости, наконец вытащил пальцы и быстро завязал мешочек.

Голос рыцаря был силен и резок:

— Сожалею, но я не понимаю, почему я должен поставитьчашу именно в часовне святого Дункана!

Епископ ахнул:

— Но... Пророчество... Предначертание!

— Почему я, нарушив одно, должен слепо следоватьдругому?

За спинами монахов появились люди, в их лицах была мрачнаяугроза. В руках появились длинные ножи. Томас поднял руку, сзади послышалсязнакомый свист мечей, которые выхватывают из ножен десятки рук.

— Нас больше, — сказал он. — Но я не хочулить кровь соотечественников. Будем считать это ничьей. Расступитесь! Я непривык сворачивать!

Дорога вывела на широкий луг. Слева журчал крохотный ручеек,деревья медленно роняли багровые листья. В двух десятках шагов впереди,загораживая дорогу, высился на огромном коне могучий рыцарь. Он был весь встальных доспехах, забрало опущено, длинное копье размером со ствол молодогодерева было нацелено в сторону приближающихся всадников.

В сторонке от дороги стоял шатер. Слуги и оруженосецвскочили на ноги, тыкали пальцами в сторону Томаса. На шатре развевался красныйфлажок. Рядом на дереве висел щит с гербом, при виде которого Томас грозносдвинул брови.

— Что-то знакомое? — спросил Олег вполголоса.

— Подай-ка мне копье, — ответил Томас.

Олег поморщился.

— Опять задержка... Забыл, что сегодня истекаетпоследний день? Давай я его сшибу одной стрелой. Ну, двумя.

Яра услышала, подъехали ближе.

— Какой день?..

Томас сказал торопливо:

— Это поединок рыцарей. Мы будем драться на копьях,если те сломаются...

— Сломаются, — заверил калика, — У такихребят, как ты, всегда ломаются. И в первый раз, и во второй, и в третий... Такчто сразу берись за меч.

Томас угрюмо наклонил голову.

— Я думаю, он тоже схватится за меч.

— Кто это?

Сзади застучали копыта. Подъехали люди Огрина во главе ссэром Эдвином. Лица были угрюмые, глаза зло и потерянно сверкали из-поднасупленных бровей. Сэр Эдвин был бледен, под глазами темные круги. Он сразупостарел, сгорбился.

— Сэр Мангольд Сокрушающий, — проговорил онпотрясенно. — Откуда он узнал, что ты уже здесь? Его меч на две ладонидлиннее самого длинного меча в Британии. Его щит, как дверь, он в одиночкуломает ворота замка, пока на него бросают со стен камни и бревна!

Яра смотрела с недоумением.

— Если он так силен, почему остался с детьми истариками в Британии? Он мог бы завоевать славу в походах, где ты завоевалславу!

Сэр Эдвин сказал хрипло:

— А Мангольд тем временем прибрал к рукам их земли. Ине только... гм... земли.

Яра смотрела непонимающе, как отважный Томас потемнел лицом,плечи опустились. Видно было как из шатра выскочил довольно высокий человек, носогнутый, суетящийся, заспешил к коням, что-то прокричал оруженосцу, тот глазелна приближающийся всадников, снова метнулся к шатру, от торопливостизапутавшись в широком пологе.

— Марзельд, — проговорил Томас медленно.

В голосе рыцаря звучало такое отвращение, словно онпроглотил толстую жирную жабу. А сэр Эдвин с гадливостью поморщился:

— Понятно, что эта... эта мерзость здесь.

— А где ему быть еще? — сказал Томасязвительно. — Мерзавец. Такой редкостный, что вон даже всезнающий сэркалика с ним не сталкивался.

— Не сталкивался, — признался Олег. — Что оннатворил?.. Сжег сиротский приют? Устроил в пресвятой церкви коровник?..Нарушил верность королю?

Рыцари угрюмо и неприязненно молчали. А Томас покосился наЯру, сказал нехотя:

— Заметил, что он одноглазый?

— Еще бы не заметить. Глаз вытек, всю рожуперекособенило... Страшная харя, но внешность — это для баб. Мы с любой хороши.

Яра посмотрела на него холодно, а Томасу сказала мягко:

— Расскажи. Я чувствую, что здесь замешана женщина.

Томас удивленно покосился на ее разрумянившееся лицо:

— Ну, как сказать... Вряд ли так, как думаешь. Просто упредыдущего короля была красивая и очень добрая жена.. Да что там добрая, онабыла справедливая! Звали ее Годива. Не однажды упрекала мужа, что тот обложилпростой люд непомерными налогами. Тот посмеивался, но однажды, когда прямо напиру бросила такой упрек, он заявил со смехом, что на словах она добрая, но насамом деле пальцем не шелохнет, чтобы что-то сделать для простого люда. И тогдаГодива поклялась при всей знати, что готова сделать все, чтобы народу жилосьлегче. Король увидел, что многим рыцарям горячая речь его жены понравилась. Оннахмурился, объявил громко, что освободит все земли на три года от налогов,если его дерзкая жена в ближайший воскресный день проедет на коне через весьгород... голая!

Яра ахнула, глаза распахнулись во всю ширь. Калика выгляделзаинтересованным.

— Ну-ну. Проехала?

— Не дал слово — крепись, — сказал Томас, — адал слово.. Ведь Годива была не просто женщиной, им можно быть лживыми, онабыла королевой.

Яра чуть нахмурилась, но смолчала. Олег скептически хмыкнул,он не замечал разницу между королевами и простолюдинками. Томас продолжил сподъемом: