— Тебе трудно будет это вынести.

— Ради тебя я готов на все. Ты так много для меня сделал.

— Да, согласен. А теперь ты меня боишься.

— Возможно. Я хочу жить. Наблюдать, как растетМэри-Бет. Учить ее тому, что знаю сам. Ведь она моя дочь…

Лэшер молчал, и ожидание показалось мне вечностью.

— Ты предлагаешь мне войти в тебя… — раздался наконец егобеззвучный голос.

— Да. Войди в меня. Я готов.

— И ты не будешь этому противиться? Ведь ты обладаешьнемалой силой.

— Я целиком и полностью подчинюсь твоей воле. Даю словоджентльмена, — усмехнулся я.

— О, ты так не похож на женщин.

— Вот как? И в чем же разница? — не удержался я отвопроса.

— Ты никогда не любил меня так, как они.

— Гм-м-м, в этом смысле я, наверное, действительнонесколько отличаюсь от них, — признал я. — Но, поверь, мы с тобойможем с успехом помогать друг другу в достижении наших целей. И если женщиныслишком щепетильны, чтобы говорить о таких вещах в открытую, значит, у них естьиные пути и средства добиваться желаемого.

— Смешно.

— Ты сможешь смеяться сколько угодно, когда завладеешьмоим телом. Смеяться вслух, по-настоящему. И ты это знаешь.

В комнате, казалось, все замерло в ожидании. Даже шторы неколыхались под дуновением ветра. Дождь более не стучал по крыше. Терраса сиялав лунном свете. Внезапно я ощутил внутри себя какую-то странную пустоту. Всеволосы на моем теле встали дыбом, по коже побежали мурашки. Я сел на кровати,стараясь подготовиться к ожидавшему меня испытанию, однако воображение мое былобессильно представить то, что может случиться в ближайшие мгновения. А потом япочувствовал, как Лэшер приблизился ко мне вплотную и словно окутал меня собой— так, будто я стал его частью. Все поплыло у меня перед глазами, и звуки,доносившиеся с улицы, слились в единый монотонный гул.

Я стоял на ногах, более того — я ходил, и в то же время ялетел в пропасть. Все происходящее напоминало ночной кошмар, и смутные тениобступали меня все теснее. Потом пред моими глазами вспыхнули звезды, я увиделярко освещенную улицу, по которой шли люди. Они махали мне руками в знакприветствия, и сквозь неумолчный рев, подобный рокоту океана, я расслышал ихголоса:

— Eh bien, Джулиен!

Я знал, что я иду, потому что я должен идти. Но я не ощущалпочву под ногами, мне не удавалось сохранить равновесие, я не понимал, гдеверх, а где низ. Внутри все болезненно сжалось от ужаса. Я подался назад. Явовсе не хотел сопротивляться. Напротив, чувствуя, что теряю сознание, яотчаянно пытался расслабиться, слиться воедино с поглотившим меня существом.

Сознание постепенно меркло, мысли смешались, и я будтопровалился в бездну вечности.

Когда в голове у меня прояснилось, было уже два часа ночи. Яобнаружил, что сижу за маленьким мраморным столиком в кафе на Рю-Дюмейн и курюсигару. По телу моему разливалась боль и свинцовая усталость. Передо мноймаячила фигура бармена. И только теперь до слуха моего донесся вопрос, которыйон, похоже, задавал уже далеко не в первый раз:

— Желаете еще что-нибудь выпить, мсье? А то мы скорозакрываемся.

— Абсент, — еле ворочая языком, выдавил я. Голосмой превратился в невнятный хриплый шепот. Каждая клеточка моего существанестерпимо болела.

«Ты, проклятый сукин сын, — беззвучно произнеся. — Какого черта ты вытворяешь со мной подобные штуки? »

Но ответа не последовало. Судя по всему, дух тоже потерялслишком много сил и был не в состоянии разговаривать. В течение несколькихчасов он владел моим телом — жил, двигался, действовал… Господи! Вся моя одеждав пыли, а сапоги заляпаны грязью. Брюки оказались плохо застегнутыми — их явноснимали. Не иначе как для того, чтобы совокупиться с женщиной. Или с мужчиной?Хотелось бы мне знать, что еще вытворяли мы с духом.

Я взял стакан с абсентом, принесенный барменом, и осушил егов несколько глотков. Моя попытка встать на ноги едва не закончилась падением.Лодыжку пронзила острая боль. Взглянув на свои руки, я заметил, что костяшкипальцев перемазаны кровью. Э, да мы, похоже, ввязались в драку, где нам изряднодосталось.

С немалым трудом я добрался до своего дома на Рю-Дюмейн. Мойлакей, Кристиан, ждал меня. То был чертовски сообразительный малый, цветной,однако с изрядной примесью крови Мэйфейров в жилах. Я не только щедро платилему, но и позволял порой отпускать довольно язвительные остроты. Первым делом яспросил, готова ли постель, и он, как обычно, ответил вопросом на вопрос:

— А вы как думаете?

Я рухнул на кровать. Кристиан стащил с меня одежду и ужехотел было идти прочь. Однако я приказал принести бутылку вина.

— Вы и так выпили вполне достаточно, — заявил он.

— Ступай и принеси вина, — рявкнул я. — А тоя встану и придушу тебя за твой длинный язык.

Он счел за благо воздержаться от дальнейших замечаний.

— Убирайся, — приказал я, когда Кристиан поставилбутылку на столик у кровати. Он молча повиновался. Я лежал в темноте, потягивалвино прямо из горлышка и мучительно напрягал память, пытаясь вспомнить событияпрошедшей ночи. Вот передо мной освещенная улица, и голова у меня идет кругом,будто я изрядно набрался, а сквозь рев океана доносятся людские голоса. Затемвоспоминания стали более связными. С отчетливостью, которой обладают лишькартины того, что пережил сам, я увидел себя в какой-то горной долине. Меняокружали люди, которых я сам сюда созвал. Вместе с этими людьми мы вошли всобор. Он был изумительно красив. Никогда и нигде еще я не встречал подобнойкрасоты и величия. Повсюду висели нарядные гирлянды из цветов и зеленых ветвей,а сам я держал в руках изображение Младенца Христа. Откуда-то с высотыпослышалось сладостное пение, и слезы ручьями заструились по моим щекам. Яощутил, что наконец обрел свой истинный дом. С этой мыслью я возвел взор кбесконечно высокому куполу.

«Да, теперь я в руках Господа и святых», — подумал я стихой отрадой.

В то же мгновение я вздрогнул и очнулся. Откуда взялось этовидение? Я точно знал, что дивный собор находится в Шотландии, в маленькомгородке, который называется Доннелейт. А еще я знал, что с тех пор, как онразрушен, прошли века. И все же это произошло именно со мной, и ни с кемдругим, ибо столь явственно и живо можно вспомнить лишь то, что испытал ипочувствовал сам.