«Прошу тебя, отец, не обижай маму, — молила Эмалет. —Сердце ее полно печали. А поесть ей необходимо. Она голодна. Силы ее наисходе».

«Хорошо, моя дорогая девочка, я сделаю все, что ты просишь».

Отец был испуган. Он не мог вновь бросить мать, запереть еев комнате без воды и пищи.

Он послушно перерезал веревки, стягивающие лодыжки изапястья матери.

Наконец мать получила возможность хоть немного размяться.Она спустила ноги с кровати, встала и принялась ходить по комнате, а вместе сней и Эмалет — туда-сюда, туда-сюда… Они направились в ярко освещенную ванную,наполненную множеством сверкающих металлических вещей. Там пахло водой иароматическими средствами для мытья.

Мать закрыла дверь и сняла увесистую крышку с бачка унитаза.Эмалет понимала, зачем она это делает, потому что мать понимала это; но все жекое-что оставалось для нее неясным. Мать была чем-то испугана. Она с трудомудерживала тяжелую керамическую крышку в высоко поднятых руках. Крышка казаласьзловещей, точно надгробный камень.

Отец резким толчком распахнул дверь. Мать повернулась и с силойобрушила крышку на его голову. Отец вскрикнул.

Боль пронзила Эмалет.

«Мама, не надо! Не делай этого!»

Отец тихо опустился на пол. Ни стона, ни жалобы более несорвалось с его губ. Он закрыл глаза, словно погрузившись в мирную дрему, имать своим смертоносным орудием нанесла еще один удар. Кровь хлынула из ушейотца и потекла по полу. Веки его оставались плотно сомкнутыми. Казалось, отецпросто крепко спал. Всхлипывая, мать отступила на несколько шагов и уронилакерамическую плиту.

Однако уже в следующее мгновение мать охватили радостноевозбуждение и надежда. От слабости она едва держалась на ногах и все же нашла всебе силы переступить через неподвижно лежавшего на ее пути отца и выбежать изванной. В комнате она с лихорадочной поспешностью вытащила из стенного шкафасвою одежду. Там же нашлась и сумочка — да, конечно, у нее была сумочка. Нетратя времени на то, чтобы обуться, мать босиком помчалась по длинномукоридору. Эмалет подбрасывало и качало в разные стороны, и она раскинула руки,стараясь удержать равновесие.

Они с матерью вошли в маленький лифт, который понес их вниз.Ощущение, которое испытала при этом Эмалет, показалось ей на редкость приятным.Вместе с матерью она наконец-то выбралась из тесной комнаты в другой, большоймир. Прислонившись к задней стене лифта, мать торопливо одевалась. При этом онабеспрестанно бормотала что-то себе под нос и смахивала со щек непрестаннолившиеся слезы. Натянув через голову красный свитер, мать с трудом втиснулась вюбку, но застегнуть ее не смогла, поэтому ограничилась тем, что одернула понижесвитер.

Эмалет недоуменно гадала, куда они сейчас направятся.

«Мама, что случилось с отцом? Куда мы идем? Мама, ответь,пожалуйста!»

— Отец хотел, чтобы мы ушли. Мы должны уйти. Успокойсяи веди себя тихо. Потерпи.

Мать говорила неправду. Эмалет ощущала, как где-то вдалекеотец зовет ее. Шепотом произносит ее имя.

Мать остановилась в дверях лифта. Боль становилась всесильнее и сильнее и не давала ей идти. Эмалет затаила дыхание и сжалась вкомочек, стараясь не причинять матери новых страданий. Мир ее становился всеболее маленьким и неудобным. Мать тяжело вздохнула, прикрыла глаза ладонью иприслонилась к боковому краю дверного проема.

«Только не падай, мама! Не падай, прошу тебя!»

Мать надела туфли и побежала, сумочка, болтавшаяся у нее наплече, ударилась о стеклянную дверь, когда мать выскочила на улицу. Но убежатьдалеко мать не сумела. Она была чересчур слаба. Слишком отяжелела. Запыхавшись,она остановилась, обхватив руками живот, словно обнимая Эмалет и успокаивая ее.

«Мама, я тебя люблю».

— Я тоже люблю тебя, моя дорогая. Очень люблю. Но ядолжна добраться до Майкла.

Мать подумала о Майкле, и он сразу встал у нее перед глазами— темноволосый, крупный, с добрым лицом и открытой улыбкой человек, так непохожий на отца. Майкл — это ангел, который нас спасет, сказала мать. Мысль оМайкле позволила матери немного успокоиться, породила в ее душе надежду. Эмалетпочувствовала, как радость матери наполняет и ее.

Впервые за всю свою жизнь Эмалет ощутила, что мать счастлива.Воспоминание о Майкле сделало ее счастливой.

Но блаженные мгновения длились недолго. Эмалет сновауслышала зов.

«Мама, отец проснулся. Я слышу его. Он зовет меня».

Не ответив, мать двинулась дальше по улице. До Эмалетдоносились гудки машин и рев грузовиков. Мать бросилась к огромному грохочущемугрузовику, который резко остановился перед ней подобно стене из сверкающейстали. Кабина его напоминала звериную морду с выдающимся вперед носом и жаднойпастью.

«Нет, моя дорогая, отец нас не догонит», — мысленнотвердила мать.

С отчаянным усилием мать вскарабкалась на высокую ступенькуи открыла дверцу кабины.

— Пожалуйста, возьмите меня! — взмолиласьона. — Мне все равно, куда вы едете! Я должна уехать из этогогорода! — Мать тяжело опустилась на сиденье и захлопнула дверцу. — Воимя Господа Бога, поехали! Я всего лишь одинокая женщина и не сделаю вам ничегоплохого.

«Эмалет, где ты?» — раздался вдалеке голос отца.

— Послушайте, леди, вам, похоже, нужно в больницу. Явижу, вы нездоровы, — заметил водитель, однако нажал на газ.

Мотор заработал, и мир наполнился ревом и рычанием. Матьподбрасывало на сиденье, от тряски и вибрации к горлу подкатывала тошнота. Больто ненадолго затихала, то возвращалась с новой силой и пронзала ее насквозь.Голова матери безвольно упала на спинку сиденья.

«Эмалет, твоя мать меня ударила», — опять послышалсяотцовский голос.

«Мама, он зовет нас!»

— Дорогая, если ты меня любишь, не отвечай ему.

— Леди, пожалуй, я отвезу вас в Хьюстон, в Центральнуюбольницу, — подал голос шофер.

«Умоляю, не делайте этого, — хотела ответитьмать. — Увезите меня как можно дальше отсюда».

Но она не могла перевести дыхание, язык плохо повиновался, аво рту стоял отвратительный привкус тошноты и чего-то еще — кажется, крови. Отболи темнело в глазах. Боль, мучившая мать, пронзала и Эмалет.

Голос отца стал еще более далеким. Эмалет даже не различаласлов, лишь понимала, что он зовет.

— Новый Орлеан… — наконец выдавила из себя мать. —Я там живу… Я должна туда вернуться… Там мой дом… Дом Мэйфейров… На углу Первойулицы и Честнат-стрит…