и бесконечно рад, что и вы, наши дети, дружны и любите друг друга. Буду краток. Есть прекрасный еврейский тост, которой знают все. Лехаим!

Маша всё шёпотом перевела Ричарду. Он с интересом слушал, говоря «nice, remarkable». Прогулка по Иерусалиму разожгла у молодых людей здоровый аппетит. Понравились и гефилте фиш, и «Оливье», и многослойный хрустящий на зубах «Наполеон», который смели с английским чаем «Ахмад».

Маша попросила Илюшу что-нибудь исполнить. Он сел за пианино, на минуту задумался, разминая пальцы и заиграл «Лунную сонату». Когда он закончил, к нему подошёл Ричард.

— Я никогда не слышал такого Бетховена, Илья. Ты великий пианист, — сказал он.

— Спасибо. Бабушка права, ты хороший человек. Маша тебе рассказывала о нашем друге Романе?

— Конечно.

— Ты её любишь?

— Очень.

— Я бы желал приехать в Лондон на вашу свадьбу, Ричард.

— Надеюсь, так и будет.

За разговорами прошёл ещё час. Открыли окно, и квартира наполнилась тёплым воздухом Иудейских гор. Леонид Семёнович напомнил, что в восемь вечера в Бен-Гурион прилетает из Москвы Лев Самойлович с Верой.

— Лена, к сожалению, приехать не сможет. Духин плохо себя чувствует. Я встречу Льва, а ты, Илюша, возвращайся в Рамат-Ган. Завтра у тебя тяжёлый день.

— Пожалуй, ты прав, отец.

— Друзья, поехали в Тель-Авив. Как раз успеем к закату.

Они попрощались с родителями и Гольдой и пустились в обратный путь. Через полчаса уже миновали Сады Сахарова, оставив позади озарённый чистым предвечерним светом Иерусалим.

5

Утром Яна подняла Илюшу в семь. Вчера Санька и Вика засиделись у них дома и, когда он отвёз их, было уже за полночь.

— Милый, ты не забыл, что сегодня свадьба?

— Дорогая, я буду помнить этот день всю жизнь.

— И эту ночь?

— Конечно. Она была превосходна. Я люблю тебя, Яна.

— А я тебя. Но Анечку в садик всё равно отведёшь ты.

Они разбудили дочь, одели и Илюша отвёз её в детский сад. После завтрака Яна уехала в салон красоты. Илюша позвонил Саньке.

— Хотите поехать с нами на фотосессию?

— Ты ещё спрашиваешь?

— Тогда в двенадцать подходите к нам. Отсюда поедем в Яффо, потом в Неве-Цедек, старинный район Тель-Авива.

Подъехала Софья Александровна, мама Яны, чтобы помочь дочери надеть свадебное платье. Вернулась Яна, красивая и благоухающая и они закрылись в спальне.

— Ну, жених, смотри на свою красавицу-жену, — игриво возгласила будущая тёща, выходя из комнаты.

— Великолепно.

— Животик, конечно, виден, но какое это имеет значение.

— Вы как всегда правы. Спасибо за помощь, Софья Александровна.

— Одевать дочь перед свадьбой — это, Илья, бальзам на душу, неописуемое блаженство. Ладно, мавра сделала своё дело, мавра может уйти.

Муж обещал прийти после операций сегодня пораньше, и я должна его накормить. Его мама что-нибудь приготовит.

— Передайте привет Римме Наумовне и Григорию Иосифовичу. Сегодня встретимся в шесть.

— Пока, я пошла, Илья.

Когда дверь за ней закрылась, он подошёл к Яне и, поймав её взгляд, поцеловал. Вскоре появились Санька с Викой и восхищённо смотрели на невесту и роскошное белое платье. Они сели в «Хонду», которую Илюша украсил розами, хризантемами, гвоздиками и лентами в цветочном магазине на соседней улице, и поехали в Яффо. Фотограф, худощавый молодой человек по имени Ян в джинсах и сандалиях, ждал их на гребне холма на площадке, мощённой плитами из иерусалимского камня. Отсюда открывался великолепный вид на омываемую голубыми водами набережную, очерченную массивом высоких гостиниц, и приземистые кварталы Тель-Авива.

— Здорово! — восхитился Санька.

— Лучшего фона для фотографий представить невозможно. У Яна хороший вкус, — сказала Вика.

— У Яны, — поправил её улыбающийся Илюша. — Она выбрала места для съёмок.

Подошёл Ян и пожал мужчинам руки. Началась профессиональная работа: фотограф умело менял позиции и давал дельные советы молодожёнам, или просто подходил и поворачивал голову Яне и Илюше, поправлял их позы, а потом энергично отдалялся, и камера издавала характерные щелчки.

— Здесь мы закончили. Жду вас на площади возле Сюзан Далаль, — сказал Ян и, ловким движением повесив на плечо фотоаппарат, начал спускаться с холма к церкви Святого Петра. Они побрели вслед за ним туда, где Илюша припарковал машину. Приехав в Неве-Цедек, сразу поспешили навстречу с Яном.

— Этот район построили к северу от стен города Яффо в конце девятнадцатого — начале двадцатого века, — рассказывала Яна, когда они шли по улице мимо невысоких окрашенных бежевой и жёлтой краской домов с балкончиками. — Первая алия из Российской империи значительно увеличила население Яффо, стало тесно, возросли цены на жильё, жуткая антисанитария. Еврейская община искала выход и нашла. Тогда этот район был самым чистым и благоустроенным, его даже называли «Парижским кварталом». Будущий нобелевский лауреат Шай Агнон жил тут до переезда в Иерусалим. Построили школы для мальчиков и девочек. Мы идём как раз туда. Сейчас это известный во всём мире центр балетного искусства «Сюзан Далаль». Здесь много галерей, ресторанов и кафе, район обжила тель-авивская богема.

— Да, уютно и неожиданно, — произнёс Санька.

Они вышли на большую освещённую июльским солнцем площадь, облицованную таким же, как в Яффо, иерусалимским камнем, вокруг которой росли стройные пальмы и деревья с побеленными стволами. Высокие окна зданий вокруг неё говорили о том, что они были возведены давно по стандартам того времени, когда архитекторы и меценаты думали не об экономии, а о людях.

Ян быстро и профессионально провёл съёмки, попрощался, пообещав через неделю показать готовые снимки. А они, испытывая естественное для молодых людей чувство голода, зашли в ресторан, расположившийся в углу площади. Появление красивой женщины в свадебном платье привлекло внимание посетителей. К ним подошла пара пожилых людей, сидевших за отдельным столиком у окна. Мужчина крепкого телосложения в белой с серыми полосами рубашке с короткими рукавами смотрел на Яну и Илюшу через сильные линзы очков, седые пряди волос топорщились от пота, который он вытирал салфеткой.

— Извините, молодые люди, за вторжение, — произнёс он.

— Да всё в порядке, — вежливо ответила Яна.

— Вы видите на моей руке номер? — Он вытянул правую руку и все увидели размытые синие цифры на предплечьи. — Мне его накололи в Освенциме. Мою жену с ребёнком сразу отправили в газовую камеру, а меня отобрали на работы в крематории. Через мои руки прошли десятки тысяч. В день, когда нашу команду готовили к уничтожению, нас освободила Красная армия. Я думал, что народ не возродится. С тех пор я принимаю молодожёнов, как благословение Господне, как моих собственных детей. Значит, не удалось им нас извести.

— Что он говорит? — спросил Санька.

— Я потом тебе расскажу, — ответил Илюша.

— Спасибо, дедушка. И тебе, госпожа, спасибо. Вы знаете,