Я спросил правителя Искандера, есть ли какой либо иной путь кроме того, что ведет через Хайбарский перевал для того, чтобы попасть в Индию. Он ответил: «Нет, о великий эмир, всякий, кто пожелает попасть в Пенджаб должен идти через Хайбарский перевал, но бойся того перевала!» Я спросил, почему я должен страшиться того перевала. Он ответил, что по извилистой дороге того перевала день и ночь бродят шайки разбойников, подстерегая путников, грабя и убивая их. Я спросил о протяженности того перевала. Он ответил, что протяженность составляет одиннадцать фарсангов и, что на вершинах гор по обе стороны главного пути устроены засады разбойников для внезапного нападения на путников.

Перед выступлением из Искандера, его правитель передал в мое распоряжение двенадцать проводников и, поскольку мое войско двигалось, разбившись на двадцатитысячные отряды, я, передав в распоряжение их командующих по два проводника, двинулся в путь. Хотя я и знал, что разбойники вряд ли осмелятся напасть на хорошо вооруженное войско, тем не менее назначил два разведочных дозора, которые должны были следовать вдоль гребня гор по обе стороны пути, следить за обстановкой, чтобы не возникло каких либо задержек в прохождении войска через перевал вследствие нападения разбойников.

Горы по обе стороны Хайбарского перевала были невысокими, походили скорее на холмы и дозорные двигались вдоль них без особых затруднений и могли обозревать всю местность. Я двигался вместе с передовым отрядом, однако регулярно получал сообщения о положении отрядов, следующих позади, их командующие передавали, что у них все в порядке. Если бы дорога была ровной, без возвышенностей и впадин мы, выступившие на рассвете могли бы еще до наступления темноты пройти перевал. Однако дорога была извилистой со множеством неровностей, на некоторых участках встречались камни, и нам приходилось тратить значительные усилия одолевая те препятствия.

Проводники сказали, что ночь придется провести на перевале, а днем мы сможем продолжить путь. Я принял их предложение с условием, что найдется подходящее место, где можно было бы устроить привал. Они сказали, что за одним из ответвлений в тысячу заръов находится лощина, окруженная горами, где можно было бы устроить привал и добавили, что место называется долина Патан.

Поскольку наступила весна и видя струящиеся с вершин ручьи, я полагал, что в той долине найдется достаточно воды для нас, но для обретения большей уверенности я отправил в ту долину группу воинов вместе с проводником, чтобы проверить, действительно ли то место пригодно для привала, и достаточно ли там воды. Возвратившись, они сообщили, что долина достаточно широка, чтобы разместить в ней военный лагерь и в ней имеется достаточно воды.

Когда я сам дошел до той долины, солнце уже зашло за горы, склоны которых хоть и были пологими, спускавшимися к долине, однако высота тех гор не позволяла пройти через их вершины напрямую и хотя в той долине нам не угрожала какая-либо опасность, я с тревогой вглядывался в те горы. Они произвели на меня глубокое впечатление, хотя горы вообще редко когда могли взволновать меня.

Куда бы не бросал я свой взгляд, всюду возвышались горы и не виднелось между ними прохода. Горы были высокими, черными с острыми вершинами и отвесными склонами, и потому казалось, что при такой высоте и крутизне в любую минуту они могут обрушиться вниз и похоронить всех, кто находится в той долине. В некоторых местах, на склонах текли ручьи и я велел вырыть небольшие водоемы возле нескольких из родников, чтобы кони могли утолить жажду. Совершив ночной намаз, я немного поел и велел чтобы мой шатер разбили на склоне горы, пока я осмотрю лагерь. Прежде, чем войти в шатер, я еще раз взглянул вверх обратив внимание на то, что темная гора казалась нависшей над головой и готовой в любую минуту обрушиться и похоронить тебя под собою. Я сплю чутко и не могу долго пребывать во сне, разве, что когда уверен в полной безопасности, в дни же когда предстоят сражения я просыпаюсь каждый час или полчаса, такая привычка сохранялась даже когда я спал и в другой обстановке. Неожиданно меня разбудил какой-то грохот, я вышел из шатра и велел, чтобы затрубили тревогу и передали военачальникам моё указание поднять воинов и собрать их вместе с лошадьми у склона гор.

Затем раздался второй рев, на небе сверкнула молния, над всей долиной грохотал гром и я вглядывался в горы, пытаясь определить, уж не рушатся ли они. Затем гром и молния стали раздаваться и сверкать без остановки, гром перешел в сплошной и беспрерывный грохот, и я снова и снова повторял окружающим, чтобы те торопили военачальников с тем, чтобы быстрее собрать людей и животных у склонов гор. Из звуков грома и сверкания молний я заключил, что в ту весеннюю ночь хлынет сильный ливень, и мое предвидение сбылось.

Ливень был настолько сильным, что напоминал всемирный потоп, перенесенный Ноем, среди льющихся с неба потоков, мои воины старались отвести своих коней к склонам гор.

При первом же раскате грома в ту ночь, я сразу подумал о двух вещах: первое, что низвергающаяся с гор водная лавина может унести всех моих лошадей. Затем, увидев, что горы не столь высоки, чтобы лавина могла унести всех моих воинов и их лошадей, я подумал, что она могла хлынуть и затопить долину Патан со стороны той дороги, по которой мы пришли, случись такое, войско могло затонуть в той воде как в море. Еще по пути в долину я заметил, что дорога идет под уклон, поэтому вся вода могла хлынуть именно туда, образовав в долине Патан целое море. Поэтому я велел собрать всех людей и животных на склонах гор, чтобы все они остались в живых в случае, если долину затопит и она превратиться в море.

Случилось так как я и предвидел, — с ревом, который казалось сотрясает горы, лавина ворвалась в долину и затопила ее в считанные мгновения. В ту ночь, стоя на склоне горы, я своими глазами видел потоп, подобный тому, что пережил Ной, уподобляя себя и своих воинов тому из сыновей Ноя, который не подчинился воле отца и не взошел на его ковчег, а когда наступил потоп был вынужден спасаться бегством на вершину горы, однако воды было так много, что она затопила и вершину, в результате чего тот незадачливый сын утонул.

Лавина с леденящим душу ревом продолжала врываться в долину, также продолжался ужасный ливень. На наше счастье еще до начала затопления долины, мы успели переместить