окончательно установить дислокацию передатчика было достаточно сложно: из опасения спугнуть объект немцы не направляли в район поиска пеленгаторные фургоны, а носимая в чемоданах аппаратура давала большую погрешность из-за проходившей там же высоковольтной линии электропередач. Члены зондеркоманды несколько ночей патрулировали улицы в гражданской одежде с поддельными бельгийскими документами, постоянно опасаясь встречи с собственными патрулями и рас-конспирирования операции. Интересно, что их документы изготовил Райхман, не подозревавший, для кого он выполняет очередную работу. Рейды дважды срывались из-за встреч с полицией и солдатами люфтваффе из расположенных по соседству казарм, но 29 июня дом, из которого велись передачи, был наконец установлен. В 3 часа ночи 15 прикомандированных летчиков блокировали квартал с обоих концов, а 10 офицеров тайной полевой полиции ворвались в квартиру радиста. Он оказал вооруженное сопротивление и попытался уйти по крышам, однако в итоге был пойман под перевернутой ванной. Им оказался Иоганн Венцель из резидентуры “Паскаля”.

Захват радиста произошел непосредственно во время сеанса связи, поэтому около передатчика лежали радиограммы. Среди них был листок с записанными открытым текстом цифрами производства в Германии танков и боевых самолетов и потерь вермахта на Восточном фронте, полученными от некоего “Коро”. Пипе сразу же оценил всю важность этих данных и сопоставил их с найденными в лаборатории на улице Атребатов подлинными бланками центрального аппарата абвера. Картона вырисовывалась столь удручающая, что он немедленно бросил все дела и отправился в Берлин к полковнику Роледеру для обсуждения создавшейся ситуации. На ближайшем самолете свободных мест не оказалось, поэтому капитан поехал в столицу рейха на машине, постоянно опасаясь, что по дороге с ним что-либо произойдет, и его чемоданчик с документами попадет в чужие руки. Он был настолько взвинчен, что когда часовой на входе в здание абвера на улице Тирпицуфер, 74/76 потребовал предъявить содержимое чемоданчика, Пипе выхватил пистолет и пригрозил застрелить его на месте, если только он попытается хотя бы издали взглянуть на бумаги. Бегло просмотревший их содержание Роледер тоже весьма встревожился и отправился к Бентивеньи, тот повел Пипе к Канарису, а потом все они вместе отправились к начальнику штаба верховного командования вермахта (ОКБ) генерал-фельдмаршалу Кейтелю.

Тем временем Гиринг в Брюсселе проверил Венцеля по учетам гестапо и установил, что тот находится в розыске с 1933 года, после чего немедленно перевел его в лагерь, где возможности по обработке арестованного были значительно выше, чем в тюрьме. “Герман” продержался до августа, пребывая в полной уверенности, что коллеги по сети заметили факт его захват и сообщили о нем в Центр. Потом он со спокойной совестью выдал шифр и дал согласие на радиоигру, для руководства которой из Берлина срочно вызвали начальника группы радиоигр гестапо Томаса Амплетцера. Собственно, Венцель не ошибся. Стрельба на улице, внезапное прерывание сеанса связи и исчезновение радиста однозначно свидетельствовали о том, что произошло, и 15 июля “Паскаль” доложил в Москву о провале радиоквартиры. Однако контроль за безопасностью связи в центральном аппарате ГРУ явно оставлял желать лучшего. На внезапность появления радиста в эфире после столь длительного перерыва и поступившего от Ефремова сигнала об опасности просто не обратили внимание, и это при том, что Центр сам предупредил группы в Бельгии и Франции об опасности полного разгрома сети! С этого момента действия ГРУ вообще не имели разумного объяснения. Все расчеты Венцеля на поступление в центральный аппарат сведений о компрометации шифра и его аресте оказались беспочвенными. В Москве тревожное сообщение “Паскаля” просто сочли ошибочным и, как ни в чем ни бывало, продолжили связь с “Германом”. По содержащейся в радиограммах информации зондеркоманда одного за другим стала выявлять участников различных ветвей “Красного оркестра”. Бельгийская группа погибала.

Капитан Пипе параллельно проводил расследование еще по одной параллельной линии, разыскивая хозяина обнаруженной на улице Атребатов лаборатории, и вскоре случай помог отыскать его. Он узнал от лейтенанта Бедикера из контрразведывательного отделения брюссельского абверштелле о полицейском инспекторе Матье, продававшем немцам фальшивые удостоверения личности для их бельгийских информаторов. Пипе встретился с этим агентом и выяснил, что он прекрасно знает разыскиваемого им Райхмана, у которого и приобретает удостоверения для абвера по тысяче франков за штуку. Именно изготовленные им документы находились у группы контрразведчиков, арестовавших Венцеля в ночь с 29 на 30 июня 1942 года. Пипе знал, что Матье работает на немцев по убеждению, и решил не арестовывать Райхмана, а взять с помощью полицейского все действия “сапожника” под плотный контроль. Замысел реализовался даже успешнее, чем предполагал капитан. В мае 1942 года Райхман попросил Матье спрятать чемодан, поскольку, по его словам, он был “слишком горячим”[162], чтобы держать у себя. Полицейский предложил для этой цели свой гараж, Райхман с готовностью согласился. На следующий день Матье сообщил об этом Бедикеру, тот доложил Пипе, и при проверке в чемодане был обнаружен коротковолновый передатчик. Эксперты установили, что он идентичен захваченному на улице Атребатов и, без сомнения, принадлежит советской разведке. Они не ошиблись. Указание спрятать аппарат Райхман получил от Ефремова, и теперь из трех бельгийских передатчиков один был захвачен немцами на улице Атребатов, второй находился под их контролем в гараже Матье, и лишь третий, расположенный где-то в Остенде, пока ускользал от их контроля.

Плотное наблюдение за Райхманом не приносило результатов в течение двух месяцев, но в конце июля поставленная немцами ловушка сработала весьма удачно. Незадолго до этого Матье сообщил “сапожнику” о возможности добывать подлинные удостоверения личности, чем немало обрадовал его, поскольку даже прекрасно изготовленная фальшивка всегда менее надежна по сравнению с настоящим документом. Незадолго до этого “Отто” дал Ефремову указание добыть ему бумаги на другое имя, и когда Райхман доложил об открывшейся возможности не подделывать документы, а через свой контакт в полиции за деньги получать подлинные, “Паскаль” с энтузиазмом ухватился за это предложение. Несмотря на академическое образование и специальную разведывательную подготовку, резидент проявил удивительную легковерность и не выразил никакого сомнения в отношении столь соблазнительной перспективы. Он доложил об удачной возможности Трепперу, но тот немедленно и категорически запретил использовать этот канал. Однако передавший это указание “сапожнику” Ефремов не обладал в глазах Райхмана должным авторитетом и не смог добиться его выполнения. Положение с дисциплиной в бельгийской резидентуре явно оставляло желать лучшего, но “Паскаль” усугубил ситуацию и пошел еще дальше. Он заказал себе новое удостоверение личности и по требованию Матье передал ему свою фотографию. Райхман настолько доверял бельгийцу, что даже объяснил, что на снимке изображен не кто-нибудь, а сам руководитель группы коммунистических агентов! Дальнейшее развитие событий не заставило себя ждать,