линии связи с Центром и передававший по ним радиограммы бельгийской резидентуры. Вторая агентурная группа была образована еще в 1940 году из немцев-эмигрантов и возглавлялась Альфредом Кнехелем, а информацию добывала от своих находившихся в рейхе источников. Позднее групповод также отбыл в Германию, где продолжил нелегальную работу. Кнехель не имел ни радиста, ни передатчика и был вынуждена установить горизонтальную связь с группой Гулуза, однако летом 1942 года она оборвалась. Для восстановления контакта с ГРУ в Нидерланды по линии сотрудничества с СОЕ (операция “Пикэкс”) был заброшен связник, 63-летний пастор Ян Вильгельм Крюйт. Несмотря на возраст, он добровольно прошел полный курс обучения в Лондоне, прекрасно освоил не только технику агентурно-оператавной работы, но и парашютное дело и вызывал уважение всех обучавшихся вместе с ним курсантов. В Голландию он вылетел 22 июня 1942 года вдвоем с еще одним агентом, разбившимся при приземлении в пригороде Гааги, о чем пастор не знал. Выданный практа-чески сразу же после высадки Крюйт мужественно попытался покончить с собой, проглота в капсулу с ядом, однако тюремные врачи промыли ему желудок и спасли. Он категорически отказывался отвечать на вопросы о спрыгнувшем вместе с ним с самолета агенте до тех пор, пока следователь не сказал ему, что этот человек разбился насмерть. Крюйт попросил показать ему тело и признал, что погибший был его сыном. Немцы разрешили пастору участвовать в церемонии погребения, после чего расстреляли его. После Крюйта ГРУ также в рамках операции “Пикэкс” забросило в страну еще одного связника. Приземлившийся с парашютом 30 ноября 1942 года капитан П. Кузнецов под именем Франца Кунха должен был проникнуть в Германию и отыскать там Кнехеля, однако с учетом повышенного и неоправданного риска отказался от этого и продолжил работу на месте. До 28 июля 1943 года он руководил созданной им самим небольшой агентурной группой, но провалился и при задержании успел застрелиться.

Все эта детали стали известны намного позднее, а пока ГРУ в очередной раз проигнорировало поступавшие сигналы тревоги и продолжало веста радиообмен, попавшись на игру зондеркоманды. Руководители разведки не вняли ни направленному Робинсоном 25 сентября сообщению о провале “Паскаля”, ни предложению Треппера от 1 ноября прекратить связь с ним и с голландским передатчиком. Поразительная слепота Центра не исчезала. “Отто” получил ответ, что его информация сочтена вредной, и что данные об аресте Венцеля и Ефремова ошибочны. Москва настолько запуталась в ситуации, что 4 февраля 1943 года даже сделала выговор “Паскалю” за дезинформацию ГРУ относительно судьбы Венцеля (речь шла о радиограмме резидента, отправленной до его ареста). В результате этого советская военная разведка от 6 до 7 месяцев получала дезинформацию, а немцы арестовали более 100 человек, из которых не менее 70 являлись действительными разведчиками или участниками коммунистических подпольных групп. За период своей деятельности зондеркоманда захватила восемь передатчиков, из которых использовала в радиоигре шесть (станции Хемница, 1 Ааскаля, 1 ино, 1 ермана, затем Кента и Отто).

Угроза вплотную нависла над резидентурами в Париже и Лионе. Криптоаналитики также действовали весьма оперативно и ежедневно раскрывали от 2 до 3 радиограмм, постепенно приближаясь к полному прочтению перехваченных ранее текстов. Теперь ни Бельгия, ни Голландия более не представляли угрозу для немцев, и подразделения зондеркоманды “Красный оркестр” плотно занялись Германией и Францией. Однако Центр пребывал в иллюзии относительно безопасности своих агентов и продолжал направлять им инструкции с информацией, обрекавшей на гибель все новые группы. Одним из таких эпизодов стало поручения Венцелю 17 сентября 1942 года встретиться на станции метро в Потсдаме с курьером и взять у него материалы для передачи в СССР. Это позволило контрразведке установить глубоко законспирированного советского агента Ганса Генриха Куммерова (“Фильтр”), с 1933 года руководившего антифашистской группой и работавшего на строго засекреченной испытательной базе, где в глубокой тайне производились новые, перспективные виды вооружения. Правда, окончательно засветил его все же не Венцель, а другой направленный из Советского Союза связник, после чего в декабре 1942 года “Фильтра” арестовали. Таким же путем контрразведка установила еще одного курьера, Клару Немитц, в результате негласного наблюдения за которой была разгромлена целая группа антифашистов из шести человек. Провал последовал и в Гамбурге, где 18 и 20 октября гестапо ликвидировало паспортную лабораторию, секретное убежище агентуры и арестовало семь человек. Германские события подробно рассматриваются в соответствующей главе.

С октября 1942 года мобильное отделение зондеркоманды “Красный оркестр” практически полностью перебазировалось в Париж, который Гиринг и Пипе верно определили как важнейший участок работы советской агентуры после разгрома ее бельгийской и голландской сетей. Контрразведчики совершенно не имели представления, кого и где им предстоит искать, они имели лишь одну зацепку: имя Жана Жильбера, которым, судя по всему, должен был пользоваться “Большой шеф” — главный резидент советской военной разведки в Западной Европе. В попытках найти его немцы привезли в Париж Райхмана и Грубер и приказали им использовать все свои связи и возможности для поиска разведчика. Они рассылали на все известные им основные и запасные конспиративные адреса сообщения с просьбой к “Большому шефу” выйти с ними на связь. Такие послания еще более насторожили Треппера, поскольку он знал, что этот термин никогда не использовался в оперативной переписке и вообще был изобретен одним из провалившихся членов его сети. Пипе и Гиринг установили также, что некоторые деловые письма направлялись из брюссельской фирмы “Симэкско” в парижскую компанию “Симэкс” и вполне резонно предположили наличие связи между обоими предприятиями, а Ефремов на вопрос немцев о “Симэксе” однозначно охарактеризовал его как прикрытие нелегальной резидентуры. С сентября 1942 года по запросу Пипе группа III “Н” АСТ-Париж взяла под контроль все телефонные и почтовые каналы связи фирмы. Многие письма из Брюсселя направлялись на имя секретаря франкобельгийской торговой палаты Симоны Фелтер, и по этому следу Райхман обратился к ней с все той же просьбой связать его с Жильбером. “Отто” действительно пользовался тогда документами на это имя, поэтому Фелтер не рискнула навлечь на него и себя подозрения, отрицая это знакомство. Она пообещала найти его и действительно сообщила Трепперу о подозрительном визите. Встреча все же была назначена, но когда Симона явилась на нее ранее оговоренного времени, обстановка вызвала у нее отчетливое чувство опасности. Она успела уйти и предупредить “Отто” о своих подозрениях, а поскольку Треппер никогда не рисковал попусту, он послушался. Засада провалилась.

Тем временем Гиринг сделал то, с чего ему следовало бы начать сразу после получения первой информации о подозрительном характере “Симэкса”, а именно проверил записи в государственном реестре предприятий. Там в