Когда войска левого фланга и центра продвинулись слишком далеко вперед, преследуя бегущих персов, Паскевич начал опасаться, что персы использовали еще не все свои резервы и способны контратаковать, а наши линия разорвана и в случае такой контратаки противопоставить персам нам будет нечего.

Поэтому командующий послал адъютанта за умчавшимися вперед батальонами и эскадронами, чтобы вернуть их обратно. Адъютант вернулся ни с чем – остановить ширванцев, грузин, егерей и драгун не было никакой возможности.

* * *

Но сражение не было еще окончено. И если левый фланг и центр персов были уже разгромлены, то на правом они все еще теснили наших.

Персидские пехотные и конные массы на правом фланге все еще теснили казаков к Елизаветполю и обходили русскую линию. Ближайший к правому флангу первый дивизион Нижегородского полка и две роты херсонских гренадер, выдвинутые из резерва, напрягали все силы, чтобы сдержать противника и не дать ему пройти в тыл нашей позиции.

Извещенный о тяжелом положение своего дивизиона, Шабельский потребовал к себе свежую лошадь и поскакал на правый фланг, сопровождаемый ординарцем. К его прибытию казаки и татары были уже оттеснены к самому Елизаветполю. Командовавший пехотой правого фланга майор Гофман отбивался от наседавшего противника при помощи своей единственной пушки. Дивизион нижегородцев стоял в резерве. Видя опасность положения, Шабельский действовал решительно

– Я отменяю все ранние приказы командующего! – объявил он. – И принимаю команду правым флангом на себя!

Уже известному нам храброму майору карабинерного полка Клюки-Клюгенау он приказал идти с шестью карабинерными ротами не вслед войскам, преследующим неприятеля, как это приказал Паскевич, а атаковать персов на правом фланге.

Но персы вовремя заметили этот опасный маневр и отодвинулись назад. Тогда Шабельский приказал майору Гофману:

– Собирайте всех своих стрелков и атакуйте!

Едва в пехоте грянуло «ура», Шабельский встал во главе драгун, и повел дивизион в атаку. По словам очевидцев, это была одна из самых стремительных и бурных атак в тот день. Все, что попало под этот ураган, было смято и стоптано. Нижегородские офицеры, по своему обыкновению, были впереди. В вихре атаки пал поручик Кадников, а под поручиком Фроловым была заколота лошадь. Несмотря на это, драгунские эскадроны врезались в самую гущу неприятельской линии, произведя в ней страшное опустошение. Снова, как до этого на левом фланге и в центре, именно нижегородцы стали вершителями победы!

Совместный удар кавалерии и пехоты сломил наконец сопротивление неприятеля, который и здесь предался повальному бегству.

«Только гористая и изрезанная оврагами местность, – писал впоследствии Шабельский, – спасла неприятеля от истребления и не дозволила нанести ему такой вред, какой бегущая и расстроенная пехота должна была ожидать от кавалерии».

И все же драгунам, в конце концов, удалось отрезать часть вражеских батальонов, которые были полностью изрублены. Два оставшихся батальона успели добежать до какого-то кургана, где начали лихорадочно окапываться. В это время к кургану подошли карабинерные роты майора Клюгенау.

К этому времени уже наступали сумерки. Чтобы не затягивать дело до следующего дня, Клюгенау пошел на приступ, но он встретил отчаянный отпор, что вынужден был отступить, потеряв до шестидесяти человек убитыми и ранеными. Тогда Клюгенау послал за подмогой, а сам залег со стрелками под горой, чтобы не выпустить персов из рук. Драгуны стерегли персов с другой стороны кургана.

– Эй, Кхерам‑заде! Сдавайся! – кричали наши солдаты персам. – Поутру наелись дерьма, так уж теперь не поправите дела!

На это обозленные персы палили из ружей.

Обеспокоенный отдаленной перестрелкой на правом фланге Паскевич послал туда князя Мадатова. Когда тот прибыл, бой уже подходил к концу. К этому времени к карабинерам уже подошли херсонцы с двумя пушками. После нескольких картечных залпов батальоны двинулись на приступ, и персы тут же побросали оружие. Победителям достались два орудия, три знамени и до тысячи пленных. Это были почти единственные пленные Елизаветпольского сражения.

Так закончилось Елизаветпольское сражение, освободившее Закавказский край от персидского нашествия и вписавшее одну из золотых страниц в военную историю России. Общая потеря персов превысила три тысячи убитых и тысячу пленными.

С нашей стороны выбыло из строя двенадцать офицеров и двести восемьдесят пять солдат. Особенно чувствительной была потеря командира Ширванского полка храброго и авторитетного подполковника Грекова.

Уже затемно к Паскевичу привели кратковременного повелителя Гянджинского ханства Угурлу‑хана. Тот дрожал от страха и молили о пощаде. Солдаты нашли бедолагу в кустарнике на берегу Куракчая уже ограбленным и раздетым местными армянами.

Затем до персидского лагеря на Курак‑чае, где расположился на ночлег наш корпус, во главе с Паскевичем, добрался и смертельно уставший Мадатов. Вытерев пыль со лба, он доложил о взятых на правом фланге трофеях. Обрадованный Паскевич обнял Мадатова:

– Благодарю вас, друг мой, за вашу храбрость и распорядительность сегодня. Более того, я прекрасно понимаю, что наш Елизаветполь есть следствие вашей победы при Шамхоре. Именно вы расшатали нравственные силы персиян, а Аббас‑Мирза много потерял уверенности тогда и в самом себе, и в своей армии. Сейчас же отдыхайте, чтобы на рассвете преследовать бегущего неприятеля.

Добравшись до палатки, удивленный Мадатов рассказал Вельяминову о том, как Паскевич его обнимал и благодарил.

– Ну, теперь наверняка жди какой-нибудь пакости! – грустно усмехнулся Вельяминов. – Такой уж это человек!

На следующее утро, взяв с собой два батальона, полк казаков и четыре орудия, Мадатов усиленным маршем двинулся за неприятелем и гнал его еще двадцать три версты. Чтобы ускорить бегство, Аббас‑Мирза приказал пехоте сесть на лошадей с кавалеристами,

* * *

15 сентября Аббас-Мирза был уже за Араксом, вслед за принцем переправилась через пограничную реку и его разбитая армия.

Спустя пять дней после сражения в Карабахе не было уже ни одного перса. Теперь уже персидские пограничные провинции обуяла паника перед возможным российским вторжением. Аббас-Мирза заверял всех, что этого не будет, но никто ему не верил,

Что касается самого Аббаса-Мирзы, то он в поисках виновников своего поражения (сам, разумеется, он был не виноват!) карал своих военачальников, вешая их на городских воротах.

Тут уж уже не выдержали англичане. Посланник от Ост-Индской компании полковник Джон Макдональд заявил принцу:

– Ваше высочество! Я понимаю вашу печаль о происшедшем и скорблю вместе с вами, но если вы продолжите вешать своих военачальников, то скоро останетесь вообще без войска.

– Они трусы и негодяи! – воздел принц руки к небу.

– Полностью согласен с вами, но, увы, лучших у вас просто нет!

С этим тезисом Аббасу-Мирзе пришлось согласиться.

Что касается самой персидской армии, то после елизаветпольского погрома она была полностью деморализована и к продолжению