Удивительно, но после всего произошедшего Аббас-Мирза вдруг вспомнил о звездочете Хаджи-Мирзе-Агасы. Своим вельможам он с важностью заявил:

– Я остался в живых именно благодаря гороскопу Хаджи-Миры-Агасы, ибо заранее знал, что будет беда, а потому вовремя бежал. Кто же из дураков остался – тех или побили, или забрали в плен, а кто из них и ушел, так ушел по той же дороге, как и я!

В персидские войска от начальников до солдат внесена была страшная деморализация.

Двое суток Аббас-Мирза пребывал в большой печали. Наконец, к принцу снова прибыл Джон Макдональд.

– Ваше высочество! Довольно хандрить! Пора воевать дальше!

– Как я могу воевать, когда войска мои разбиты и сам я опозорен! – едва не разрыдался принц. – Ведь на войну у меня больше нет денег. А отец мой Фетх-Али, как известно, за ржавый динар удавится!

– Ну, во-первых, на войне бывает всякое, на то она и война! – рассмеялся ему в лицо посланник Ост-Индской компании. – Да, вы проиграли два сражения подряд, но кто сказал, что вы проиграли войну? К тому же мой король, все понимая, решил преподнести вам скромный подарок.

Макдональд хлопнул в ладоши, и слуги едва втащили в приемный зал несколько мешков с майсурским золотом.

– Война любит золото, – усмехнувшись, сказал Макдональд. – А вы, ваше высочество, насколько я знаю, любите войну!

Глядя на туго набитые мешки, Аббас-Мирза сразу повеселел, наивно полагая, что это он так ловко использовал англичан в своих целях. Увы, на самом деле, это его вовсю использовали английские дипломаты. Ибо, как известно, кто платит, тот и заказывает музыку…

* * *

Елизаветпольская победа произвела оглушительное впечатление на всем Кавказе. Разгром персов в четыре дня был весьма поучителен для местных народов, уважающих только силу. Сразу затаились склонные к мятежам горцы, тихо стало и в закавказских ханствах. Что касается Мадатова, то отныне имя его стало на Кавказе настоящей легендой.

Император Николай I щедро осыпал наградами героев Елизаветпольской победы. Паскевичу была пожалована золотая сабля, осыпанная бриллиантами, с надписью: «За поражение персиян под Елизаветполем». «Уверен, – писал ему Николай I, – что она в ваших руках укажет храбрым войскам путь к новым победам и к славе».

Князь Мадатов получил чин генерал‑лейтенанта и украшенную бриллиантами саблю с надписью: «За храбрость». Это была уже его вторая наградная сабля (первую он получил еще за подвиги в 1812 году). Генерал‑лейтенанту Вельяминову был пожалован орден Святого Георгия 3‑го класса, генерал‑майору Шабельскому, полковнику графу Симоничу, майорам Юдину и Клюки‑Клюгенау – Георгиевские кресты 4‑го класса.

Победу при Елизаветполе, как первую победу, одержанную в его царствование, император Николай повелел праздновать в Петербурге со всей торжественностью. Захваченные в сражении персидские знамена возились по улицам столицы при звуках труб, а захваченные пушки Николай отправил в дар Москве, приказав хранить их на Кремлевской площади. Там трофейные персидские пушки находятся и сегодня.

* * *

Вскоре после поражения Аббаса‑Мирзы под Елизаветполем и бегства его из Карабаха, произошло изгнание персов и на эриванском направлении. Героем этого дела стал знаменитый партизан 1812 года Денис Давыдов, прибывший на Кавказ для участия в Персидской войне по личному указанию императора Николая. Давыдов был любимцем всей русской армии. Это о нем слагали стихи:

Давыдов – пламенный боец!

Он вихрем в бой кровавый,

Он в мире счастливый певец

Вина, любви и славы…

Давыдов прибыл в Тифлис 10 сентября, и Ермолов (приходившийся Давыдову кузеном) сразу же назначил его начальником войск, прикрывавших Грузию со стороны эриванской границы. В селении Джалал‑Оглы Давыдов принял от полковника Северсамидзе начальство над его малочисленным отрядом. Ситуация была тревожная. Совсем рядом за хребтом Безобдальским, в землях Помбака и Шурагели, рыскала конница Гассан‑хана, брата эриванского сердара. За ними, на горах, лежащих около озера Гокчи, стоял с большими силами сам сердар, не знающий, что ему предпринять после елизаветпольского погрома Аббаса-Мирзы.

Едва Давыдов двинул отряд в сторону границы, персы подались назад. В результате отряд Давыдова беспрепятственно поднялся на заснеженный хребет Безобдала и спустился с него в Помбакскую долину. Персы повсеместно отступали, сжигая за собой поля. 20 сентября, под селением Амамлами, донские казаки и грузинская милиция все же настигли конных персов. В горячей кавалерийской сшибке противник был разгромлен. 21 сентября недалеко у заоблачного хребта Алагеза Давыдов обнаружил четырехтысячный отряд самого Гассан‑хана, стоявший на крутой каменистой возвышенности у селения Мирак.

Не теряя времени, Давыдов атаковал. Бой начал полковник, герой Хивинской экспедиции Николай Муравьев. Он оттеснил персидскую конницу и, поставив орудия на высотах левого берега речки Баш‑Абарани, принялся расстреливать правый фланг персов. Одновременно рота карабинеров майора Кошутина взбиралась по кручам Алагеза и зашла персам в тыл. Увидев это, Гассан-хан бежал, а за ним бежало и все его войско.

И хотя Миракская победа была, прямо скажем, не слишком большая, но последствия ее оказались самыми серьезными – эриванский сердар, даже не пытаясь оказать сопротивления, увел свое войско в Эривань.

Отряд Давыдова быстро продвигался вперед и вскоре вступил в пределы Эриванского ханства. Окрестные деревни были пусты: татарское население, объятое страхом, бежало, уводя за собой и армян. Страх перед непобедимыми русскими был столь велик, что сердар не только наглухо заперся в крепости, но и приказал засыпать ворота камнями. Давыдов тем временем остановился в двух небольших переходах от Эривани, послал письмо Ермолову с просьбой о дополнительных силах, а сам начал готовиться к осаде.

Увы, никаких резервов у Ермолова для Давыдова не было. Все, что можно, забрал под свои знамена Паскевич. Ответное письмо от Ермолова стало для Давыдова холодным душем. Проконсул Кавказа писал: «Рад сердечно успехам твоим, не досадую, что залетел ты слишком далеко. Напротив, доволен тем, что ты сумел воспользоваться обстоятельствами, ничего не делая наудачу. Похваляю весьма скромность твою в донесениях, которые не омрачены наглой хвастливостью, и сужу об успехах твоих действий по месту, из которого ты пишешь. Имей терпение, не ропщи на бездействие, которое я налагаю на тебя; оно по общей связи дел необходимо».

23 сентября Давыдов возвратился на Дорийскую степь и принялся за постройку в Джалал‑Оглы небольшого укрепления, которое должно было прикрывать снеговой перевал Безобдал. Между тем пришла глубокая осень, и выпавший в горах снег сделал Безобдал неприступным для персов. Надобность в отряде Давыдова отпала, и он до весны был расформирован. Сам генерал-майор Денис Давыдов вернулся в Тифлис, чтобы перезимовав там, весной следующего года снова продолжить боевое поприще на Кавказе. Увы, все вышло совсем иначе.