неуча ни демона не смыслящего в теории, «некоторые не получаются». Некоторые, о Вечные Ангелы!

Ардан хотел задать еще несколько вопросов, но Март замахал руками, поднялся на ноги, отряхнулся, закинул полено обратно в вагончик и вскоре и сам туда последовал.

Юноша остался сидеть один, обдуваемый немного кусающимися ветрами. Он смотрел на маленькие язычки робкого пламени, доедавшего последние клочки сухой травы и несколько веток из заранее заготовленного для похода хвороста.

Как много всего оказалось там, за поворотом, на секунду мысленно возвращая Арди в те мгновения, когда он…

Перед внутренним взором возникли золотые волосы, строгий, но чуть смешливый взгляд и алые губы.

Удивительным образом за прошедшие недели юноша, если бы у него хватало бумаги, мог бы каждый день писать письма брату и матери, всегда находя для них слова. Но стоило ему…

Ардан достал из одного из карманов лист бумаги. Так часто складываемый, что едва не рвущийся на линиях слома. На нем значилось всего несколько слов, написанных карандашом.

« Здравствуй, Анна…» и больше ничего.

Арди никак не мог найти нужных слов, чтобы выложить все то, что, порой, терзало его разум. То, как они сошлись, то как расстались, то как…

Он выдохнул, погружаясь в воспоминания о речном береге и теплоте женского тела, прижавшегося к нему в порыве легкой дрожи.

Ардан открыл глаза и посмотрел перед собой — лагерь уже почти окончательно собрался в дорогу, так что времени размышлять над письмом не оставалось. Или это он так себя убеждал?

Что же.

Как учил Эргар — это все мысли завтрашнего дня.

Арди затоптал костер, убрал треногу с котелком в мешок и, вместе с поленом, закинул Марту вагончик, после чего отвязал кобылу и, запрыгнув в седло, выехал в сторону Плащей.

Бывшая кобыла Глеба Давоса лишь немного фыркнула и спокойно подчинилась. Несмотря на то, что Арди не только знал язык зверей, но и вполне себе сносно умел обращаться с лошадьми, за прошедшие дни у них так и не получилось установить доверительной связи с этой немного своенравной госпожой.

Вскоре лагерь снялся с места и, вытянувшись длинной вереницей, отправился дальше в путь. Они шли в нескольких километрах от реки, чтобы всегда иметь возможность напоить коней и набрать запас воды.

Немного опасно ввиду того, что к воде часто подходили звери и бандиты, но это последние возможности пользоваться близостью к воде. Через несколько дней они свернут на восток и уйдут в широкие степи, где из воды лишь удача в виде дождя.

Ардан достал из седельной сумки учебник незнакомца и на секунду вновь задумался, кто мог написать этот труд, если уж Март сказал, что для своего времени печать Щита являлась весьма прорывной.

В том школьном учебнике, что Март в начале их знакомства так щедро подарил, Арди не нашел ничего, что сколько нибудь бы его заинтересовало. Там объяснились те понятия, которые Атта’нха рассказала своему ученику в первую же неделю. Причем куда как более… объемно, наверное.

Так что за неимением альтернативы юноша открыл следующую главу и продолжил чтение.

* * *

До самого вечера, пока не стемнело настолько, что уже невозможно было безопасно двигаться по размытым дорогам, караван не сбавлял скорости. Арди, привычный к седлу, все это время провел за чтением.

Когда же пришло время становиться на привал, то к нему подъехал Йонатан и распорядился встать в дозор на первые три часа.

Учитывая, что приходилось разжигать костры, чтобы согреться от пронизывающего ветра и приготовить еды, то необходимость в дозорных являлась вопросом выживания.

Свет от костров, особенно в безлунной ночи, было видно за десятки километров и если зверье он отпугивал, то вот бандитов…

— Смотри в оба, — приказал Йонатан тоном чуть более беспокойным, чем обычно.

— Что-то не так? — напрягся Ардан.

Плащ только сплюнул, дернул поводья и направил лошадь в другую сторону.

Арди поднялся на очередную земляную волну (караван всегда старался вставать вокруг возвышенности в виде холма или широкого бугра, чтобы в случае чего иметь возможность на неё подняться) проводил взглядом главу отряда и заметил, что тот расставил дозорных по периметру всего лагеря, задействовав не только Плащей и маршалов, но и переселенцев из числа тех, что неплохо себя показали во время охоты на Шагальщика.

Они широким кругом, оставляя между собой едва ли не по пять сотен метров, распределились вокруг лагеря парами и тройками. Один только Арди остался стоять в одиноч…

— Хороший вечер, да, ковбой?

Он обернулся и увидел подъезжавшую к нему Эллини. Глаза юноши видели в темноте не так хорошо, как у барсов или чистокровных матабар, но достаточно, чтобы он на секунду оказался заворожен внешностью Тевоны.

Под светом ярких звезд, в переливах полной луны, то и дело выныривающей из-за облаков, она выглядела… странно. Грубые черты лица, шрамы и обветренная кожа, немного мальчиковая фигура без ярко выраженной талии и грудь, надежно спрятанная под плотной курткой.

И все же было в ней что-то пьяняще завораживающее. Как в глотке воздуха после длительного пребывания в затхлом помещении.

Сильная и отважная.

Она чем-то напоминала Ардану Шали.

— Йонатан чего-то опасается? — спросил он у маршала, когда они поравнялись.

Эллини пожала плечами.

— Не так долго его знаю, как ты, — юноша не стал уточнять, что он знает Йонатана всего на месяц дольше Тевоны. — но мне кажется, он всегда чего-то опасается. Наверное это хорошая черта для Плаща, но если постоянно сидеть на нервах в прериях, то так и свихнуться можно.

Она выглядела спокойно и расслабленно. Слишком спокойно и слишком расслабленно, для того, кто не застегнул кобуры револьверов, и, явно, недавно чистил винтовку, закрепив её так, чтобы можно было выхватить любой рукой.

— Ты тоже чего-то опасаешься, — догадался Ардан.

Тевона посмотрела на него и её стальные глаза сверкнули во тьме жестким блеском.

— Ард, меня иногда от тебя прям пробирает насквозь, — тихо произнесла она. — Ты словно мысли читаешь.

— Извини… — искренне извинился Ардан.

Он знал, как часто людей нервировала привитая ему в детстве привычка подмечать все детали.

Маршал улыбнулась, от чего шрамы на её шее и скулах стали только отчетливее.

— Мне вот интересно, — протянула она. — той госпоже, что ты все время пишешь письма, повезло с тобой или нет. С одной стороны постель с тем, кто видит тебя насквозь, должна быть совершенно невероятным опытом, а с другой… ты буквально лишаешь женщину её главного оружия,