— Мы готовили завтрак, когда появились эти. — Женщинаговорила так, будто и не слышала слов Ральфа; скорее всего, так оно и было.Натали прижалась к плечу матери, и хотя она еще кашляла, но уже пересталаплакать.

Находясь в безопасном кольце материнских рук, она с забавнойсерьезностью таращила глазенки то на Ральфа, то на Луизу.

— Элен… — заговорила Луиза.

— Вот, посмотри. — Элен указала на старый коричневый«кадиллак», припаркованный рядом с ветхим сараем, некогда служившим давильней;теперь «кадиллак» был в ужасном состоянии — ветровое стекло в трещинах,помятые, покореженные дверцы, одна сигнальная фара отсутствовала. Бамперукрашало множество высказываний в пользу жизни.

— Они приехали на этой машине. Заехали прямо во двор, словнонамеревались загнать автомобиль в гараж. Думаю, это нас и обмануло. Они ехали стакой уверенностью, будто принадлежали этому месту. —Элен несколько мгновенийсозерцала автомобиль, затем обратила взор покрасневших от дыма глаз на Ральфа иЛуизу. — Ну почему никто не обратил внимания на надписи?

Ральф неожиданно вспомнил Барбару Ричардс из Центра помощиженщинам — Барби Ричардс, расслабившуюся, когда к ней подошла Луиза. Ей быловсе равно, что Луиза роется в сумочке. За рулем «кадиллака» сидела СандраМак-Ки; Ральфу вовсе не требовалось подтверждения этого факта. Они увиделиженщину, но не посмотрели на надписи. Что ж, мы — семья; все мои сестры сомной.

— Когда Динни сообщила, что люди, выбирающиеся изавтомобиля, одеты в военную форму и в руках у них оружие, мы посчитали эторозыгрышем. И лишь одна Гретхен отнеслась к делу серьезно. Она приказала намкак можно скорее спуститься вниз, а сама отправилась в приемную. Думаю, онахотела вызвать полицию. Мне следовало остаться с ней.

— Нет, — произнесла Луиза, погладив колечко каштановых волосНатали.

— Тебе нужно было думать вот об этой красавице.

— Наверное, — глухо ответила Элен. — Но Гретхен была мнедругом, Луиза. Другом.

— Я понимаю, милая.

Лицо Элен сморщилось, и она разрыдалась. Натали мгновениесмотрела на мать с выражением комичного удивления, а затем тоже заплакала.

— Элен, — сказал Ральф. — Послушай, Элен. Мне необходимопоговорить с тобой, это очень, очень важно. Ты меня слушаешь?

Элен кивнула, по-прежнему продолжая плакать. Ральф не знал,слушает она его или нет. Он бросил быстрый взгляд на угол дома, прикидывая,сколько времени потребуется полиции, чтобы добраться сюда, затем глубоковздохнул. — По-твоему, есть шансы на то, что сегодняшнее мероприятие все жесостоится? Хоть малейшая возможность? Ты ведь ближе всех была к Гретхен.

Скажи мне свое мнение.

Элен перестала плакать и посмотрела на Ральфа, круглыми отизумления глазами, словно не могла поверить в сказанное.

Затем эти глаза стали наполняться пугающей силы яростью.

— Как ты можешь спрашивать? Как ты можешь даже сомневаться!

— Ну… Потому… — Он замолчал, не в силах продолжать дальше.Меньше всего Ральф ожидал вспышки гнева.

— Если они остановят нас сейчас, значит, победят они, —произнесла Элен. — Неужели не понятно? Гретхен убита, Мэрилин мертва, Хай-Риджсгорит дотла с тем последним, что было у несчастных женщин, и если нас сейчасостановят — мы проиграли.

Одна часть разума Ральфа — более глубокая — проводиласравнение.

Другая часть, та, которая любила Элен, выдвинулась, чтобызаблокировать вывод, но опоздала. У Элен был такой же взгляд, как у Пикеринга,когда тот сел рядом с Ральфом в библиотеке, и этому взгляду не находилосьразумного объяснения.

— Если они остановят нас сейчас, выиграют они! — взвизгнулаЭлен.

Натали расплакалась. — Неужели не понятно? Как ты неПОНИМАЕШЬ? Мы не допустим подобного! Никогда! Ни за что!

Внезапно она подняла свободную руку и направилась к углуздания.

Ральф потянулся к ней, но его пальцы лишь скользнули поблузке.

— Не стреляйте! — крикнула Элен, взывая к полицейским. — Нестреляйте!

Я одна из пленниц!

Ральф рванулся за ней — повинуясь чистому инстинкту, — ноЛуиза ухватила его за ремень.

— Лучше тебе не появляться там, Ральф. Ты мужчина, и онимогут подумать…

— Привет, Ральф! Привет, Луиза!

Они повернулись на голос. Ральф моментально узнал, кому тотпринадлежит, и удивился и не удивился одновременно. Позади бельевых веревок ввыцветших фланелевых брюках и стоптанных ботинках, подвязанных электрическимпроводом, стоял Дорренс Марстеллар. Его волосы, такие же мягкие, как и у Натали(только абсолютно белые, а не каштановые), развевались под порывамиоктябрьского ветра. В руке, как обычно, он держал книгу.

— Пойдемте. — Махая рукой и улыбаясь, он торопил Ральфа иЛуизу. — Поспешите. Времени осталось в обрез.

4

Дорренс повел их по заросшей травой тропинке, уходившей отдома на запад. Сначала тропинка шла по огороду, где не убранными осталисьтолько тыквы и кабачки, потом петляла по саду, где дозревали яблоки, затемсквозь заросли ежевики, цеплявшейся мертвой хваткой за их одежду. Когда онидобрались до молодой поросли сосен и елей, Ральф подумал, что они оказались нахолме со стороны Ньюпорта.

Для человека своих лет Марстеллар шагал очень проворно,умиротворенная улыбка не покидала его лица. Книга, которую он нес, называлась"О любви.

Стихотворения 1950 — I960 гг." Роберта Крили. Ральфникогда не слышал о нем, но предполагал, что и мистер Крили никогда не слышалоб Элмере Леонарде, Эрнесте Хэйкоксе и Луисе Ламуре. Ральф лишь однаждыпопытался заговорить со стариной Дором, когда их троица добралась до склона,усеянного сосновыми иголками. Впереди них, пенясь, журчал ручей.

— Дорренс, а что здесь делаешь ты? Как ты вообще добрался доХай-Ридж?

И куда мы идем?

— О, я никогда не отвечаю на вопросы, — произнес старинаДор, расплываясь в широкой улыбке. Он посмотрел на ручей, затем быстро ткнулпальцем в воду. Небольшая коричневатая форель взвилась в воздух, разбрызгиваясверкающие капли, и вновь погрузилась в воду. Ральф и Луиза переглянулись содинаковым «Неужели я действительно это видел» выражением. — Нет, нет, —продолжал Дор как ни в чем не бывало, ступая на мокрый камень. — Никогда.Слишком трудно. Слишком много возможностей.

Слишком много уровней… Да, Ральф? Мир состоит из множествауровней. Как ты себя чувствуешь, Луиза?