Рауль отступил: ушел массировать вокруг, потом снова подобрался к болевой точке, снова нажал. Джованна всхлипнула. Он снова отступил, горячие ладони захватывали даже кожу ягодиц. Она не знала, стыдиться ли, но ожидание возвращения боли отвлекало. Он снова и снова мял ее поясницу, но постепенно боль стала слабеть. И Джованна вдруг физически почувствовала, как сильнейший, железный узел в ее чреслах, о присутствии которого она до сих пор не подозревала, стал ослабляться. Рауль снова ушел на спину, вернулся, но она уже не напрягалась, как натянутая струна, под его руками. Он прошелся пальцами по зажиму и услышал ее стон, в котором боль и удовольствие смешались в густую горячую смесь.

Рауль улыбнулся краем рта. Так вот оно что. То, что началось просто как необходимость коснуться ее тела, чтобы убедиться, что она еще здесь и жива, вдруг обрело смысл: он может повоевать за нее. На ее территории.

Расправившись с поясницей, он спустился ниже, массировал ее ноги, каждый пальчик ее маленьких изящных стоп. Он изучал ее и снова и снова восхищался ее ладностью.

Потом накрыл одеялом, она лежала, не двигаясь, слишком уставшая и расслабленная. Проваливаясь в глубокий сон, Джованна услышала его шепот:

– Я вернусь.

И он вернулся. На следующий день открыто вошел в ее каюту.

– Ложись.

Джованна только крепче завернулась в одеяло, упрямо не двигаясь.

– Я сказал, ложись. Я все равно это сделаю, Фра, нас с Амаром двое. Мы с тобой справимся.

Она часто дышала, словно загнанная в угол долгим преследованием. Он гнал прочь желание все оставить и выйти.

Наконец она решила довериться и покорно легла. Увидев синяки на ее теле, он чертыхнулся: как же он не рассчитал вчера силы.

– Сегодня не буду тебя трогать. Отдыхай.

И вышел. Амар приступил к мягкому массажу. Джованна глотала слезы, но терпела.

Через три дня Рауль снова пришел. От одного его вида все тело заныло, словно пыталось уговорить ее бежать.

– Не надо, Рауль…

Джованна сама себя не понимала. Тело сопротивлялось, а самой ей хотелось снова ощутить сильные, жесткие прикосновения, как будто наказать себя. Абсурдность происходящего переходила все границы. Этот ли человек проявляет столько понимания и внимания днем – и смотрит на нее так беспристрастно сейчас? Ей ведь его не отговорить. Так и получилось. Рауль настойчиво повторял:

– Ложись.

На все ее просьбы, мольбы, ругательства и проклятия он отвечал одинаково. И Джованна вдруг сдалась. Отбросила прочь простыню, словно бросая ему вызов: на, смотри! И, напряженная, в ожидании боли, легла лицом вниз, дрожа от страха.

Он неторопливо согрел масло в ладонях и нежно коснулся ее спины. Девушка дернулась. Рауль не стал нажимать на мышцы, он только гладил ее кожу, любуясь мерцанием света там, где оставался след от масла. Его пальцы совершали точечные, волнообразные, веерные движения, ладони обжигали внезапным теплом. Осознав, что он не собирается ее мучить, Джованна расслабилась. Он пробегал вдоль ее позвоночника, поднимался к шее, опускался до складки ягодиц. Она вся была перед ним, как неизведанная страна.

Она потеряла стыд. Он ушел куда-то прочь, а вместо него пришла нега и абсолютное расслабление.

Джованна не заметила, как уснула. Когда открыла глаза, Рауля уже не было; уходя, он заботливо накрыл ее и потушил свечу.

Ночью она вдруг проснулась оттого, что его руки снова гладили ее тело, его голова была между ее ног, и языком он дарил ей такое наслаждение, что она отдалась ему без страха и без воспоминаний о насилии, и это было чистое, ни с чем не сравнимое удовольствие, которое нахлынуло на нее после щелчка: словно раскрылся бутон цветка между ног. И она проснулась снова. Она лежала одна, Рауля не было. Это был всего лишь сон, но такой явственный, что следы его рук до сих пор горели на коже, а между ног все ныло.

Глубокий сон без кошмаров восстановил ее силы, она позавтракала с аппетитом и вышла на палубу.

День был свежим, бодрил и румянил, ветер порывами налетал на корабль. Смех матросов привлек ее внимание: двое обнаженных по пояс мужчин боролись, но дружелюбно, фырча, упираясь, пытаясь повалить друг друга на палубу. Мышцы, крепкие и широкие спины, толстые руки с выпирающими венами, смех и грозное ворчание. Джованна любовалась ими, как животными, как атлетами. Но когда один из них опрокинул своего противника и, смеясь, поднялся, его обнаженная грудь и выпирающие на животе мышцы смутили ее прежде, чем она узнала в нем Рауля. При мысли, что именно он гладил вчера ее тело, она вспыхнула, и от этого прилива крови вдруг стало дурно. Она жадно глотала холодный воздух, чувствуя, как палуба под ней уплывает. Ее подхватили.

– Все в порядке, все в порядке, – она пыталась успокоить саму себя. В глазах прояснялось, но в голове тугим узлом стучала кровь. Просто она еще слишком слаба. Ее посадили, дали напиться.

Рауль подошел к ней, схватил за подбородок, заставил поднять лицо. Ресницы трепетали, словно она силилась поднять взгляд и не могла.

– Франческа?

Он нащупал ее пульс – сердце колотилось как бешенное. Да что с ней такое?

Подхватил на руки и унес с палубы в полумрак каюты.

Джованна наконец открыла глаза.

Ей было жалко саму себя. Столько пережито, столько сражений выиграно, столько любви и боли было в сердце. А теперь в душе такой мрак, что не видно света. Его тело напомнило ей о ночи любви, что была между ними. И породила сожаления и боль, что она не сможет больше насладиться этим. Или может? Джованна представила, как он ложится на нее, и ей стало дурно. Нет… одно дело – сон, навеянный его прикосновениями. Другое дело – он настоящий. Она будет наблюдать за ним издалека. Так лучше.

Вечером Рауль вошел к Франческе, когда она механически расчесывала волосы перед зеркалом, невидящим взором уставившись в свое отражение. Он взял у нее гребень и стал нежно расчесывать локоны, потом запустил пальцы в рыжие кудри, начал массировать кожу головы, с нажимом, совершая круговые движения. Потом спустился на шею и плечи. Она не сопротивлялась, прикрыв глаза, наслаждалась его прикосновениями.

Рауль поднял ее, расшнуровал на ней платье и чуть спустил с плеч. Франческа, прихватив платье на груди, повернулась к нему с мольбой, но он опередил ее:

– Не вздумай. Опусти руки.

Ужас в ее глазах, мольба, слезы, которые тут же побежали по бледным щекам…

– Пожалуйста!

Перед ним стояла пленница, рабыня, а не жестокая мстительная амазонка, способная постоять за себя. И неожиданно для самого себя он почувствовал, как его возбуждает ее слабость. С трудом сдерживая желание, он сквозь зубы прорычал:

– На кровать!

Она поплелась к кровати, он дернул за платье, едва она повернулась к нему спиной, и оно с шорохом упало к ее ногам. Дух перехватило от красоты ее обнаженного тела. Даже рубцы на спине ее не портили. Ее ягодицы, талия, ноги, плечи… Ему хотелось целовать ее, ласкать… Но он крепко стиснул кулаки, чтобы вернуть себя в реальность. Он не за этим пришел.