раскрасневшиеся глаза.

Кивает и улыбается. Она всё-всё знает. И ей эти знания нравятся.

***

Светлое ноябрьское последождливое утро. Солнце выкатилось из-за серых туч.

Окружённая чемоданами, Белая Кошечка стоит на пороге, оправляет подол тёмной юбки, распрямляет всё-таки опять налезшую на неё футболку.

Мика стоит с ней рядом. Одной рукой держит её за лапку, а второй — почёсывает за подгибающимся ушком. Тыкается носом в её мохнатую мордочку.

Кошка мурлычит, трётся шерстью о щёку девочки.

Слышится приближающийся стук колёс, хлёсткие удары кнута и частый цокот нескольких пар копыт.

Экипаж подъезжает к дому. Из него выходит пара элегантно, с иголочки приодетых в чёрные смокинги ящеров. Кланяются Белой Кошке.

Та хлопает передними лапками, указывает на один, на другой, да на каждый рядом с ней чемодан.

Ящеры снова отвешивают поклоны. Берут поклажу, относят её к карете.

Белая Кошка и девочка стоят вдвоём на пороге и обнимаются.

— Будь осторожна, — мурлыкает ласковая зверица. — Обещаешь? — мордаху насупила, отстранилась. Твёрдо положила переднюю лапку на плечо девочки.

— Есть, мэм! — Мика встаёт по струнке, светится, гордо отдаёт честь.

Обещает, да.

Она — обещает.

Наблюдает за тёмным экипажем, уходящим в утренний свет.

А живот-то всё так же урчит.

Прятки. Фрагментарно

Как-то раз Белая Маска затеял очень увлекательную игру.

Он вот что предложил Мике.

Сел рядом с ней на диван, внимательно заглянул в её большие-большие глаза.

А потом и указывает жестом на ведёрышко с красной краской, и большой малярной кистью в нём. И кивает при этом, мол, вот эти штуки — на грудь, пальцами к себе тянет — он себе возьмёт.

— Ага, — кивает задумчивая, поджавшая губы Мика. — Ты себе возьмёшь краску и кисточку. Так?

Тот твёрдо-твёрдо кивает. И сетчатая прорезь рта вытягивается по дуге вниз. Это у него улыбка такая довольная и широкая. Всегда такая, если его понимают.

— А мне что делать?

Белая Маска складывает руки в боки, склоняет голову, Мику осматривает. Приставляет ладонь ко рту, потирает выпирающий подбородок и оглядывает просторный зал. Поднимает указательный палец — и медленно им указывает на выход из комнаты. И средний туда добавляет. Двигает ими, как ногами маленького человечка. Ещё и чуть-чуть рукой помахал, мол, давай, подальше. Потом опускается на пол, садится на корточки, закрывается. Глядит на девочку из своего импровизированного «укрытия».

— Прятаться? — догадывается Мика.

Пальцы ладони Белой Маски, те самые, которыми он изображал «ноги человечка», задвигались ещё чаще.

— И убегать?

Довольный-довольный кивок.

Ага! Мика догадалась.

Белая Маска будет красить комнаты — а ей нужно бегать и прятаться!

Девочка довольно складывает ладони в кулачки, ими хлопает, прыгает, сидя на диване. Ей очень-очень нравится идея такой игры!

Белая Маска берёт за ручку ведёрышко с краской и малярной кистью, с ногами поднимается на диван, прислоняется локтями к стене. Складывает к ним голову.

Девочка заключает: «Угу! Считает!» — и тихонько-тихонько, аккуратно, стараясь не скрипеть половицами, пятится к коридору.

И где бы спрятаться?

Тут же утыкается взглядом на запертую дверь уборной. Отшатывается от неё. Там от пола до потолка крест чёрный.

Не-не, спасибо. Там Мика не станет прятаться.

Нет, там ей прятаться не хочется. Вот совсем не хочется.

Мика приставляет указательный палец к губам.

Точно! Ведь есть её спальня! Да, убегать оттуда будет не просто, но...

Она уже почти пересекла коридор.

Застывает.

Нет, мастерская — очень, очень плохой вариант. Там и фигурки мелом на полу нарисованы всякие, и сама комната — открытое, залитое солнцем пространство. Никакой мебели, очень плохо. А вот дверь напротив...

Игра разума, да? Мика рассчитывает спрятаться в комнате Белой Маски, зная, что тот станет искать её в её спальной, и поэтому...

Девочка за голову хватается, приставляет ладони к вискам.

Всё-таки решается на свою комнату. В своей комнате, хотя бы, как в крепости.

Главное — не шуметь. И оставить дверь чуточку приоткрытой. Вот так, как было. И толкнуть дверцу у порога в кабинет Белой Маски. Её очень неосмотрительно как бы «забыть» закрыть.

Мика приставляет ладошки к губам, хихикает этой складной идее — и шустро ныряет к себе.

***

Как раз вовремя.

Уже у себя.

С дальней стороны коридора девочка слышит тихонько скрипящие половицы, под осторожными, аккуратненькими шагами.

И вязкое хлюпанье. Липкий шелест такой.

От одних звуков перед глазами тут же картинка рисуется: кисть чуть не по рукоять утопает в густой алой жидкости. Смачивается там, в ней вся-вся измазывается, а потом — шумно ухает, наседает на поверхность обоев - и сильный, давящий, с нажимом мощный мазок, а за ним — сочащийся, чуть не пульсирующий, почти что болезненный красный след.

И ещё, и ещё один. Методично, на одной, на второй стене.

Вот так это всё Мика слышит. Силой заставляет себя очнуться. Ну, как силой: щипает себя за щёку, указательный палец прикусывает. Моргает много и часто, головой, волосами встряхивает. Именно что вырваться, пробудиться пытается.

А хлюпанья-то, а чавканья-то всё ближе и ближе.

Срочно выйти из ступора, по возможности — не дышать.

Под кровать? Нет! Плохо, там очень плохо. Там он в первую очередь искать будет.

А куда тогда? Куда, куда?

В шкаф залазить! И то, потому что больше здесь правда некуда. Гардины подвязаны по углам, и развязать их — себя со всеми же потрохами вывалить. За подушками, под одеялом — всем смешно, и Мике смешно, а Белая Маска-то смеяться как будет!

Так что шкаф, где, впрочем, не так-то уж много вещей.

А! Да!

Мика улыбается. Мика слышит шаги.

Медленные и удаляющиеся. И вязкий, липкий, оставляющий сочащийся плотный красный след звук вот совсем близко, чётко-чётко по поверхности двери в её спальню.

Он клюнул! Он уходит к себе!

Окрылённая, Мика на цыпочках подкрадывается к шкафу. Выгребает оттуда свою вторую кофточку, ещё одну пару джинсов. Как-то худо-бедно их вместе складывает. Носки, трусики, запасную простыню сложенную в них запихивает. Всё это делает в спешке и чтоб ну хоть как-нибудь. Руками трясущимися, с проступающей на лбу испариной, но старается, старается изо всех сил.

Осматривает своё детище.

Гомункул... Ну, получился. Безголовый, да, излишне толстый, кривой, но по темноте — нормально, нормально. Сойдёт.

Вот эту странную куклу Мика