Волкодав посмотрел, как летели редкие снежинки, падавшие набрёвна. Нет, не то. Ветер дул совсем с другой стороны.

Венн вытянул нож из ножен, перехватил его для броска и сталждать. Надо было, наверное, вскочить и попытаться взять убийцу живьём, но этогоон себе сейчас позволить не мог. Едва затянувшиеся раны через два шага уложилибы его наповал. А закричишь, поднимешь тревогу – и поди попробуй потомчто-нибудь докажи. Поклонники Смерти как раз и славились тем, что никто не могзаподозрить в них убийц, пока не поймал с поличным. Значит, оставалось толькождать. И молиться, чтобы не было слишком поздно.

Время тянулось медленно. Человек то придвигался к палаткеещё на вершок, то надолго замирал в неподвижности. Он тоже умел ждать. Волкодавне спускал с него глаз. Когда неизвестный оказался в полуаршине от углапалатки, из-под мехового одеяла появились руки и осторожно потянулись вперёд.Венн, которого убийца в этот момент видеть не мог, резко приподнялся и сел, и вморозном воздухе свистнул брошенный нож. Волкодав до последнего страшилсярасправиться с неповинным. Тяжёлый нож, способный расколоть череп, всего лишьпригвоздил к брёвнам одну из тянувшихся рук. И только услышав глухой звуквтыкающегося лезвия, Волкодав закричал. Закричал во всё горло, зовя караульных.Он заранее знал, во что обойдётся ему резкое движение и этот крик. И точно. Подрёбра словно разом воткнулось несколько стрел, в глазах расплылась чернота. Нодело было сделано. Обнаруженный убийца уже вполовину не так страшен. А захочетоправдаться, пусть-ка объяснит, что он затевал посреди ночи возле палаткиДунгорма. Ведь не силой, в конце концов, Волкодав его туда затащил.

Испуганный Серко взвился на ноги. Волкодав потерял опору итяжело повалился навзничь, сокрушённый приступом кашля.

Он смутно слышал шум всеобщего переполоха, топот, крики иржание лошадей, а потом всплеск, словно в воду свалилось что-то тяжёлое. Позже,когда он отдышался, ему рассказали: подраненный им человек выдернул нож избрёвен и собственного тела и, не медля ни мгновения, перебежал на край плота,туда, где ближе был берег. Бросился в тёмную ночную воду и поплыл. Воиныстреляли ему вслед, и кое-кто божился, будто слышал, как стрела втыкается вплоть. Но никто не мог с уверенностью сказать, что сталось с убийцей. Действительноли его отыскали в темноте случайные стрелы, или отняла силы ледяная вода, иливсё-таки встретил спасительный берег – осталось неизвестным.

Ещё некоторое время после этого Мыш с пронзительными воплямигонял по плоту небольшого зверька, гибкого и зубастого, уже одевшегося в белуюзимнюю шубку. Ласка то пряталась, забиваясь в щели и под настил, то взвиваласьпружиной, пытаясь достать крылатого недруга. Мыш не отваживался схватиться сосвирепой маленькой хищницей, способной, как известно, забраться в ухо лосю изакусать его насмерть. Он просто неотступно висел у ласки над головой и истошноорал. Пока наконец та гибким прыжком не вскочила на крайнее бревно плота и неуплыла вслед за хозяином, по-змеиному извиваясь в чёрной воде, шершавой отпадающего снега…

Люди на плоту ходили как потерянные. Особенно Дунгорм:ночной душегуб, как выяснилось, таился среди его велиморцев. Утром онинедосчитались одного воина, далеко не новичка в отряде. Все его знали, всерадовались весёлым побасенкам, которые он был великий мастер рассказывать. Всезнали и его любимицу ласку. Кое-кто даже начал коситься на Волкодава. Но потомстали вспоминать пропавшего и вспомнили, что близкой дружбы, как бывает увоинов, с ним никто не водил. Никто не был с ним в бане: он всегда мылся один,объясняя это обычаем своего народа. А у ласки было страшноватое обыкновениеночью бегать по телам спящих, щекотать мордочкой шеи…

– Кому теперь доверять?.. – спрашивал Дунгорм, иголос его дрожал. Двуличие воина, которого он не первый год знал, потряслоблагородного нарлака больше угрозы гибели. Даже больше, чем страшное испытаниеу Препоны, когда его собирались разорвать лошадьми.

Посовещавшись, велиморцы удалились в конец плота. Там онистали по очереди раздеваться догола. Товарищи осматривали скинувшего одежду отмакушки до пят, разыскивая на теле тайный Знак Огня, вывернутый наизнанку. Ни укого ничего не нашли.

Волкодав некоторое время хмуро бродил по плоту, потомподошёл к воительнице Эртан и попросил её:

– Ударь меня, пожалуйста, в живот кулаком. Толькомедленно.

И встал перед ней, для чего-то закрыв глаза. Эртан пожалаплечами, кашлянула, и её кулак плавно устремился вверх и вперёд. Кулаки увельхинки были, понятно, вдвое меньше мужских. Но, как утверждали успевшие ихотведать, из-за своей малости они только били вдвое злей и больней. Волкодав,не открывая глаз, повернулся на носках, пропуская руку девушки мимо себя. Леваяладонь догнала сжатый кулак Эртан и обхватила его. Волкодав отшагнул в сторонуи повернул пойманное запястье к себе.

– Ах ты!.. – восхитилась предводительница,изворачиваясь и падая на колено. – Это опять твоё… как там называл?

– Кан-киро, – напомнил Волкодав. – Да правитмиром любовь.

– Такой любви… хм! – проворчала Эртан.

Она казалась венну самим воплощением женственности. Такимиего народ видел своих Богинь. Женская мощь и женская нежность. Грозная удаль ивлекущая красота.

– Не торопился бы ты, – посоветовала Эртан. –Поправься сперва.

Волкодав ответил:

– Станет он ждать, пока я поправлюсь.

– Он, это кто? – спросила воительница.

Волкодав прямо посмотрел ей в глаза и сказал:

– Лучезар. Кому ещё.

– Ты думаешь, он тебя?..

– Может, и нет, – вздохнул венн. – Но надо жезнать, на что я нынче гожусь.

Эртан нахмурилась. Волкодав знал: она была не болтлива. Онатолько спросила:

– А глаза жмурил зачем?

Венн пожал плечами, вернее, одним левым плечом, потому чтоправым шевелить было больно.

– Это так, – сказал он. – Просто на случай,если вдруг ослепну, как Декша. Меня с моей разбойничьей рожей в тестомесы врядли возьмут.

В ту ночь, в глухой час, мимо плотов пронеслись развалиныЛюдоедова замка. Ещё через несколько суток снег по берегам стал пропадать, а ввоздухе повеяло морем. И вот на рассвете по левую руку ненадолго открыласьзнакомая заводь, а за нею, над бережком, – поляна посреди соснового леса.Здесь невозвратным солнечным летом кнесинка училась себя защищать. Нынче деньзанимался мглистый и пасмурный, и прошло ещё немалое время, прежде чем впередизамаячили деревянные башни стольного Галирада.

Кнес Глузд Несмеянович, сопровождаемый боярами и народом,сам вышел встречать бесславно вернувшееся посольство. Светынь возле устьяразливалась чуть не на полторы версты и текла неспешно, величественно. Волкодаввидел, как приблизился и встал возле берега передний плот, и кнес обнялсоступившего с него Лучезара, как отец обнимает любимого сына после долгойразлуки. Подозрительному венну это показалось несколько странным. Винитар самговорил, что отправил с голубем послание кнесу. Сам Волкодав, конечно, того письмане читал, но догадывался, что молодой кунс в нём Лучезара излишне не восхвалял.Надобно думать, решил венн, Левый тоже вёз с собой голубей и тоже написалписьмо кнесу. И тот предпочёл поверить родственнику. И вообще, долетел лиголубь Винитара? Лучезар ведь, кажется, и ловчего сокола с собой не забыл?..