– Догадываюсь, о чём вы собирались поговорить, – заявила она, – только мне сейчас не до этого. В общем, имейте в виду, что с поисками биологических родителей покончено, а о том, что уже узнала, я никому не расскажу, хотя из-за этого вся жизнь уже пошла наперекосяк. Так что свои нотации, увещевания или что там ещё приготовили можете оставить при себе. Лунный жаворонок будет паинькой.

Мистер Форкл со вздохом уселся рядом на траву, что с таким одутловатым от морщиники телом, пожалуй, далось ему нелегко.

– Логично, – тихо согласился он. – Ну и на всякий случай… спасибо.

Софи выпрямилась.

Может, слышать от него такие слова ей уже приходилось, но сейчас они прозвучали как-то… по-особенному.

С неподдельным уважением к самостоятельно принятому решению, хотя, по сути, особого выбора у неё и не было.

– Вообще-то я ещё и новости передать хотел, – добавил он через несколько секунд. – Добрые вести из Лоумнора, пришёл отчёт Нубити. Она придумала, как извлечь те куски магсидиана. И хотя расслабляться, пожалуй, рановато, всё-таки приятно расстроить планы Незримых ещё до того, как они решили их осуществить.

Софи не разделяла его энтузиазма.

– Это не может быть так просто.

– Никто и не говорит. Совершенно очевидно, что дело это опасное, поэтому, чтобы убрать все камни, потребуется не меньше недели. И, судя по вчерашним новостям, диверсия в Лоумноре, скорее всего, никак не связана с планами леди Гизелы касательно наследия мистера Сенсена. То есть работы ещё непочатый край. Но это всё равно хорошая новость. Я уже доложил Совету и надеюсь, что вы ознакомите с этим свою команду.

Софи кивнула, удивляясь, почему ей настолько неприятна даже мысль об этом.

И тут её осенило.

Биана ведь тоже в составе команды и уже наверняка прознала об их с Фитцем ссоре… а может, уже рассказала всем остальным.

Софи вдруг решила, что помочь Грейди с Эдалин покормить всех животных совершенно необходимо. В конце концов, надо же им показать, что у неё всё в порядке, она не сидит сложа руки и не раскисла из-за ссоры с парнем.

А ещё не мешало бы заняться уборкой у себя в комнате.

И, конечно же, давно пора перебрать залежи перчаток, ведь пока умение отключать способность энхансера не отработается до полного автоматизма, ей на каждый день будет нужна новая пара.

Потом решила навести глянец на аксессуары регента, и совершенно зря, потому что сразу вспомнила о том дне, когда она их получила и как старейшина-которая-ей-не-мать делала ей причёску и макияж и изображала крайнее возмущение, когда Бронте рассуждал о невозможности подбора пары. Даже глазом не моргнула, когда тот советовал бросить поиски биологических родителей, хотя наверняка чувствовала, что творилось у Софи на душе.

И ни словом не обмолвилась.

Даже пальцем не шевельнула.

Просто врала дальше и дальше.

Софи даже невольно задумалась, что будет, если потребовать себе нового куратора.

Ведь теперь они со старейшиной-которая-ей-не-мать вряд ли сработаются.

Она провела несколько часов, пытаясь придумать невинный предлог для замены, и вдруг поняла…

Солнце уже садится.

А она из-за личных переживаний зря потратила целый день.

Что при таком множестве неотложных дел просто недопустимо.

В три секунды подавив приступ паники из-за предстоящего неловкого разговора, она схватила передатчик и объявила сбор всей команды, чтобы сообщить об открытии Нубити.

И как ни странно…

Ничего необычного не произошло.

Биана не проявляла ни малейшей враждебности.

Разговор шёл о дворфах, удалении магсидиановых камней и о том, стоит или нет попытаться добиться разрешения короля Энки на ещё один осмотр Лоумнора, чтобы проверить, не упустили ли они чего.

Потом начали строить догадки о замыслах леди Гизелы по поводу Кифа, но ни одной убедительной теории никто предложить не смог. Декс признался, что попытки создать для защиты Кифа какое-то приспособление ничего не дали.

То есть дел было невпроворот.

И Софи пыталась не отвлекаться.

Но в голове всё-таки вертелась мысль: Фитц никому ничего не рассказал. Софи пыталась себя убеждать, что он всё равно скоро расскажет… старалась удержаться от поспешных выводов.

Но…

Надежда в душе ещё не угасла.

Как ни старалась Софи её заглушить, смутные отголоски всё равно пробивались наружу.

Мизерный шанс.

Призрачный шёпот, внушающий, что, может быть… когда уймётся гордыня и улягутся страсти…

Нет, хватит об этом думать.

Перед сном она даже не поленилась убрать подальше все безделушки, что он надарил… а лечь решила у себя в комнате.

Надо пересмотреть весь уклад жизни и придерживаться нового порядка во что бы то ни стало.

Но Фитц ей всё ещё снился.

И наутро, когда она заметила бирюзовые ленточки на шеях резвящихся на пастбище Винна и Луны, сердце в груди исполнило с полсотни головокружительных кульбитов… а потом, при виде крохотных записок, привязанных к бантикам, ещё столько же.

Дрожащими руками она отвязала записки и, набрав в грудь побольше воздуха, принялась читать… но тут голова пошла кругом, в глазах потемнело, и она рухнула на колени, чуть не лишившись чувств.

Почерк оказался незнакомый, совсем не такой, как у Фитца, – очень аккуратный, со множеством завитков.

Тем разительней получился контраст с резким, угрожающим содержанием первой записки:

Вторая записка оказалась ещё страшней.

На ней виднелся оттиск того же символа, что на письме, с которым Кифа посылали в Лондон: яркая звезда в обрамлении пары полумесяцев.

А поверх него надпись знакомым почерком леди Гизелы:

– Как же так?

После того как Софи в полном смятении и панике вручила записки Незримых Сандору, этот вопрос мучил всех.