— Все же я слишком сильно тебя ударил, — задумчиво произнес Лурий, глядя на бьющегося в истерике на полу камеры старика.

— Неужели ты допустил смерть Джоанны, потому что завидовал ей? — выдавил из себя Карпалок. — Побоялся, что дочка завладеет вниманием папочки, и он забудет про тебя? Почувствовал конкурентку?

Маска невозмутимости треснула и развалилась на части, явив миру покрасневшее от ярости лицо Семиона, который побелевшими от напряжения пальцами впился в решетку, раздирая ржавчиной кожу.

— Даже не представляю, что ты имеешь в виду, — сквозь сжатые зубы прошипел шпион. — Мной движет лишь верность моему королю.

— Так это так теперь у вас в Фасилии называется? — сквозь смех простонал Спектр. — Ну и как, Кассий отвечает взаимностью на твои нежные чувства?

— Как ты смеешь, мразь?! — закричал Лурий, не замечая, как из его рта брызнула слюна и потекла по подбородку. — Да что ты понимаешь, церковная крыса?! Я всю жизнь посвятил Кассию, служил ему, а тут пришла она! Ты видел его нерешительность, видел, как он мямлил? Появление Джоанны превратило его в тряпку, испортило моего короля! Я не видел своего короля рядом с этой алокрийской подстилкой! Он должен любить не невесть откуда взявшуюся дочь, а того, кто был с ним все эти годы, служил верой и правдой!

Лурий зарычал, а затем резко развернулся и скрылся в темноте коридора, оставив истерично смеющегося Карпалока Шола в отчаянном одиночестве посреди темной просторной камеры с ледяным полом, заплесневелыми стенами, влажным потолком и затхлым воздухом.

Глава 5

С увеличением притока беженцев со всей Алокрии жилые кварталы Нового Крустока каким-то удивительным образом превратились в огромную свалку для отбросов общества. Столица Евы и раньше была далеко не самым приятным и благоустроенным городом страны, но теперь умиротворяющая затхлость и спокойное ожидание смерти от старости сменились паническим страхом быть ограбленным, изнасилованным и убитым. В кишащих людьми трущобах царили наркомания, проституция, бандитизм и насилие. Человеком больше, человеком меньше — никто и не заметит. Чем, кстати, активно пользовались фармагики Академии, которым вечно не хватало материала для экспериментов.

Маной Сар вошел во вкус и прекращать свои научные изыскания не собирался. Нащупав правильное направление в своих опытах, глава Академии ликвидировал разбросанные по городу мелкие лаборатории и создал единый крупный исследовательский центр в просторном подвальном помещении одного из особняков в центре Нового Крустока. Фармагики принялись за работу, презрев все человеческое во имя науки.

Новая лаборатории напоминала кошмарный анатомический музей, в котором полумрак подвала отнюдь не скрывал ужасы оборотной стороны медицины, а подчеркивал их. Изувеченные тела несчастных подопытных покоились на широких столах со специально вырезанными каналами для отвода крови, которая стекалась в больше ведра, где и оставалась, покрываясь багровой пленкой и испуская тошнотворный запах, прилипающий сладковатым осадком с металлическим привкусом к зубам и засоряющий легкие. Подгнивающие конечности лежали на полках рядом со склянками, в которых хранились разнообразные внутренние органы, подвергшиеся многократному воздействию всевозможных реактивов и ядов, из-за чего потеряли всякое сходство с тем, что должно находиться внутри каждого человека. Передвижение по лаборатории было сопряжено с риском поскользнуться на вязких лужах непонятной химической слизи и зловонных телесных выделений. В дальнем углу на крючьях висели распоротые трупы, естественно, не изуверства ради, а только лишь в научных целях. Даже после смерти они продолжали дергаться и изредка постанывали, если у них не было вскрыто горло, а их тела источали ценную для фармагиков густую мутную жидкость, которая крупными каплями падала в тару под распятыми мертвецами, сохраняющими некоторые признаки жизни.

Среди ужасающих экспонатов постоянно сновали лаборанты в мантиях, зеленый цвет которых с трудом угадывался за слоями запекшийся крови, грязи и пота. Они брали пробы, ставили опыты, манипулируя потоками и парами ядов, что-то записывали и брели к своей следующей цели в полном молчании. Чуть больше года назад большинство из них были простыми абитуриентами, которым все-таки удалось поступить на факультет фармагии. Тогда каждый преследовал свои цели: кто-то шел за славой и деньгами, которые сулила карьера лекаря, кому-то была интересна наука сама по себе, иные же действительно хотели помогать людям, лечить их, спасать жизни. Никто из них и подумать не мог, что все обернется именно так — мрачная лаборатория, в которой воздух пропитан зловонием застоявшейся крови, мочи, каловых масс и едким ядом, а они будут бродить по ней и, утратив всякие чувства, надежду и веру в фармагию, описывать страдания и ужасные смерти людей безразличными научными терминами.

Но какими бы важными ни были прочие элементы исследований Маноя Сара, основное внимание все же уделялось пока еще живым подопытным, которые сидели взаперти в небольших клетках. Здесь были беженцы, нищие из Нового Крустока, оборванцы, преступники, выкупленные за копейки из переполненных тюрем, и даже весьма зажиточные горожане и купцы, которые решили поразвлечься с дешевыми проститутками в трущобах, но очнулись в подвале, заполненном препарированными трупами и такими же бедолагами, как они сами. Впрочем, подопытные находились под столь мощным наркотиком, что не испытывали страха. Однако боль они чувствовали прекрасно, так как это было важно для опытов фармагиков.

— Образцы средней комплекции больше не нужны, — заявил Маной, разглядывая пускающих слюни людей. — Отправь их на крючья, у нас кончаются реактивы.

Кальмин Бол кивнул и сделал короткую пометку на листе бумаги, одной строчкой решив судьбу нескольких людей. За удачно проведенный эксперимент юный фармагик удостоился чести возглавить новую лабораторию, хотя, скорее всего, Сар назначил белобрысого парня на столь высокую должность лишь потому, что он был одним из немногих, кого глава Академии запомнил — его феноменальная память почему-то не распространялась на имена и лица.

— Детей не хватает, — продолжил Маной. — От семи до двенадцати лет. Также подойдут девочки-подростки. Еще понадобятся тучные люди…

Перечисляя необходимые характеристики для новых подопытных, он подошел к следующей клетке, наступая прямо в расползшуюся под ней огромную лужу крови с зеленоватыми разводами. Внутри бесновались уродливые существа, которые имели с человеком весьма отдаленное сходство. Здесь были собраны результаты неудачных экспериментов — люди, окончательно свихнувшиеся от боли, психотропных препаратов и токсичных зелий. До сих пор живы они были лишь потому, что питались плотью уже умерших братьев по несчастью. Маной не спешил прерывать их страдания — не в его правилах разбрасываться материалом для работы.

Кальмин Бол посмотрел на обрывки зеленых мантий, которые были видны на некоторых безумцах, и содрогнулся. Не все фармагики были согласны с ценой, которую Сар готов был заплатить за научный прорыв, понятный лишь