Сесил бы не осмелился сказать это Елизавете в лицо. Но ему и не требовалось этого делать, поскольку она сама прекрасно знала, что воспользовалась своим правом монарха, чтобы защитить кузину от нападок парламента, оправдываясь тем, что к закону об исключении из числа наследников можно вернуться позже. Но назначенный день прошел, а в следующий раз парламент собрался только через четыре года. Мария осталась неприкосновенной. Сесил не получил ни топора, ни закона.

Но самый отважный из пауков не отступал. Леди Екатерина Грей, наследница престола согласно завещанию Генриха VIII, и ее сестра были мертвы. Сесил сосредоточил все усилия на том, чтобы исключить Марию из числа наследников — любым способом. Он отправил своего зятя, Генри Киллигрю, с тайной миссией в Шотландию, поручив выяснить, предадут ли Марию суду и казни шотландские лорды, если передать ее им. Для выполнения этого деликатного поручения Киллигрю отозвали из Франции, где он должен был обеспечить поддержку казни Марии среди врагов из семьи Гизов.

Другим посредником Сесила был Роберт Бил, зять Уолсингема, которому впоследствии было поручено доставить указ о казни Марии в замок Фотерингей. Он принялся демонизировать Марию и агитировать за общую политику, связанную с поддержкой Англией протестантов за границей и «искоренением» католицизма дома. Что касается католиков, то Бил советовал «снести их главную голову». «Я имею в виду, — говорил он, — королеву Шотландии, поскольку она была главной причиной разрушения двух государств, Франции и Шотландии, и прекрасно играет такую же роль здесь».

Оставалось только ждать, пока Мария попадет в ловушку. Для этого требовались терпение и наблюдение. Когда Уолсингем вернулся в Англию, количество ее перехватываемых писем увеличилось. Собралась огромная кипа расшифрованных копий, по большей части касавшихся пенсий, которые Мария назначала оказавшимся в изгнании католикам. Кроме того, она щедро вознаградила тех, кто спасся бегством после неудачи Северного восстания. «Умоляю Вас, — писала она своему агенту в Париже, — как можно скорее объяснить папе, что остатков моего наследства (о чем Вы можете его проинформировать) недостаточно для содержания моего двора и удовлетворения нужд изгнанных англичан и шотландцев, участь которых я стараюсь облегчить». В том же году она обратилась к Филиппу II с просьбой «позаботиться о тех, кто изгнан из Англии, и особенно о графе Уэстморленде». Подобные просьбы получал и ее кузен, молодой герцог де Гиз.

Шаг за шагом Уолсингем собирал паззл, связывающий агентов Марии с Филиппом II, папой, семьей де Гиз, великим магистром Мальты и испанским послом в Риме. Но до 1579 г. он не мог найти ничего, что указывало бы на злой умысел.

В том году Эсме Стюарт, сеньор д’Обиньи, двоюродный брат второго мужа Марии, лорда Дарнли, вернулся в Шотландию из Франции. Его изысканные манеры и красивая внешность заворожили впечатлительного юного Джеймса, который осыпал его подарками и сделал герцогом Ленноксом. Через месяц Джеймс должен был покинуть классную комнату в замке Стирлиг и занять свое место в Холируде. Д’Обиньи реформировал королевский двор по образцу французского, а затем занялся своими врагами среди оставшихся лордов конфедерации. В декабре 1580 г. по обвинению в соучастии в убийстве Дарнли был арестован Мортон; в июне того же года его казнили. Мария была вне себя от радости — она верила, что события приняли благоприятный для нее оборот, и вскоре она восстановит свои права как королева Шотландии.

Она связалась с Кастельно во французском посольстве в Лондоне. Они договорились действовать вместе, чтобы добиться независимости Шотландии под защитой Франции, с Марией на троне. Их проект должен был возродить «старинный союз». Кастельно напомнил Екатерине Медичи и Генриху III — за что ему пришлось дорого заплатить, поскольку его привязанность к Марии привела к преждевременному завершению его карьеры, — «Вашему Величеству надлежит сохранить союз с Шотландией, который всегда сдерживал Англию».

Казалось, все труды Сесила, начиная с Эдинбургского договора 1560 г., пошли прахом. Д’Обиньи пользовался поддержкой Гизов, которые в 1580-е гг. быстро набирали силу в качестве союзников Филиппа II во французской Католической лиге. Будет ли достаточным их совместного влияния на принца Джеймса, чтобы убедить впечатлительного подростка пригласить свою мать вернуться в Шотландию в качестве королевы?

В ноябре 1581 г. Елизавета искала способ вернуть утраченное. Она отправила Била в Шеффилд, чтобы выяснить, можно ли использовать Марию для воздействия на ее сына. Мария была рада снова оказаться в центре внимания, но не намеревалась играть в подобные игры и предложила Билу другой вариант: вернуться на трон в качестве соправителя сына. Она использовала все средства из своего арсенала, чтобы добиться от Била поддержки этой идеи, однако он оказался нечувствительным к силе ее убеждения. Увидев, что выбранная тактика не приносит успеха, Мария попробовала разыграть спектакль. Она преувеличила серьезность своей болезни и для достижения драматического эффекта беседовала с Билом, лежа в постели. Она утверждала, что умирает. Да, Мария страдала от приступов рвоты и была ограничена в движениях из-за отсутствия физической нагрузки, но втайне радовалась перспективе обрести свободу.

Но обмануть Била было не так-то просто. Обнаружив Марию и ее камеристок «плачущими в темноте», он удалился, впоследствии отметив ее «редкую хитрость». Он покинул Шеффилд, увозя с собой заверения Марии, что она признает Елизавету законной королевой Англии и не будет иметь никаких дел с иностранными державами и мятежниками. Однако уже через несколько месяцев она написала Бернардино де Мендосе, преемнику де Спеса на посту испанского посла в Лондоне, и попросила у него информацию о новых планах д’Обиньи и иезуитов. Мария твердо решила использовать все имеющиеся возможности.

Ее надежды рухнули, когда переворот в Шотландии привел к изгнанию д’Обиньи. В августе 1582 г. во время охоты Джеймса заманили в замок Рутвен, где протестанты держали его под домашним арестом, а д’Обиньи был смещен. Известие об этом расстроило Марию. «Когда я узнала, что мой сын был внезапно захвачен мятежниками, подобно мне самой много лет назад, — писала она, — то не могла сдержать своей печали из обоснованного страха, что он попадет в то же положение, что и я».

Но не все было потеряно. Джеймсу исполнилось шестнадцать, и он уже становился самостоятельным. В 1583 г. он бежал из замка и объявил себя совершеннолетним. Регентство в Шотландии закончилось. Практически сразу же началось соперничество между Генрихом III Французским и Елизаветой за влияние на него. Генрих отправил двух послов в Шотландию с инструкцией возродить «старинный союз». Он даже признал Джеймса королем — жест, который обеспечил роскошный прием его послов. Этот дипломатический шаг имел определенный успех, и в ответ Елизавета заговорила о том, чтобы даровать Марии свободу, но на жестких условиях. В надежде на нейтрализацию французского влияния на Джеймса стоило разыгрывать и такую карту, как его мать — королева Шотландии.

Но свободы Мария не получила. Била снова направили в Шеффилд, где Марии опять предложили сделку, согласно которой они с Джеймсом поделят власть. Они признают Елизавету королевой Англии до конца ее жизни, но не откажутся от своих династических прав на английский трон. Идея была не нова, однако Елизавета согласилась рассмотреть ее. Она даже послала Уолсингема, против его воли, в посольство Шотландии, чтобы он обсудил предложенный план.