Британской контрразведке продолжало везти. За этим первым заместителем резидентных шпионов Штайнхауэра следили от Эдинбурга до Лондона, затем снова до Эдинбурга, оттуда на протяжении всего пути до Ливерпуля, до Холихеда, Дублина и Килларни. Он направлялся в морскую базу Квинстауна, но его последнее письмо к Бурхарду, перехваченное, как и прежние его письма, оказалось достаточной уликой, чтобы по просьбе Скотленд-Ярда ирландская полиция его арестовала.

После того как в Германии стало известно о провале Лоди, секретная служба и военные круги упоминали о нем лишь с презрительным осуждением. О нем говорили, что он совершил грубый промах и, возбудив подозрительность англичан в отношении мобильных агентов, стал виновником обнаружения и гибели многих других шпионов. В действительности же все, что ни делал Лоди, не говорит об отсутствия инициативы или твердости; вся его деятельность разоблачает спешку и бездарность германской секретной службы, которая не обучила его как следует шпионскому мастерству и не сумела руководить его шпионской миссией.

30 октября 1914 года он предстал в Лондоне перед военным судом, который затянулся, дабы воздать честь британскому правосудию и предоставить врагу «честную игру». Председателем суда был генерал-майор лорд Чейлсмор, а безнадежное дело защиты германского агента поручили известному члену английской адвокатуры Джорджу Эллиотту. Лоди главным образом обвиняли в том, что он 27 и 30 сентября отправил два письма Карлу Штаммеру в Берлин, которые содержали сведения о последних военных приготовлениях Англии и ее оборонительных мероприятиях. В багаже Лоди, помимо фальшивого паспорта, была найдена записная книжка с данными о флоте и гамбургскими, берлинскими и стокгольмскими адресами. Он также сохранил копии телеграмм и четырех писем, посланных Бурхарду. Если бы он упаковал и носил с собой форму старшего лейтенанта морского имперского резерва, это не выглядело бы более инкриминирующим.

Донесения его были признаны на суде лучшими из всех, какие только когда-либо попадали в руки британских контрразведчиков. Особенно подчеркивалась перед девятью членами суда их «поразительная точность и ясность изложения». Лоди не стал защищаться и повел себя как настоящий патриот, который сделал то, что велел ему долг перед родиной, и не страшился последствий. Его адвокат сообщил, что дед Лоди был «великим солдатом, который доблестно защищал крепость, атакуемую Наполеоном», и что обвиняемый желал бы не уступать его воинской стойкости.

— Я не прошу для него помилования, — заявил Эллиотт. — Мой подзащитный не стыдится того, что он сделал. Многие с радостью сделали бы для Англии то, что он сделал для Германии, и, возможно, уже делают в данный момент. Какова бы ни была его судьба, он встретит ее как храбрый человек.

Несмотря на стойкость и искреннюю преданность своей родной стране, вызвавшие сочувствие у суда, Лоди был вынесен смертный приговор.

Он был расстрелян в лондонском Тауэре в ноябре 1914 года.

В последнюю минуту, когда пришло время, приговоренный агент обратился к лорду Атлумни, начальнику военной полиции:

— Полагаю, вы не стали бы пожимать руку шпиону?

— Думаю, что нет, — ответил британский офицер. — Но я пожал бы руку храброму человеку.

Для противников Германии и даже для нейтральных наблюдателей этот неожиданный и почти неправдоподобный провал германского шпионажа стал полной неожиданностью. На протяжении целого поколения правительства и народы Европы страшились нового колоссального нашествия немецких армий, поддерживаемых тевтонскими шпионами. Но куда же они подевались? И если германцы с самого начала не делали все возможное, так, может, это просто подвох?

Сейчас уже совершенно ясны причины, по которым германская секретная служба оказалась неподготовленной в начале войны, а также почему в отдельных эпизодах тайного фронта она все же сумела добиться некоторых успехов. Кайзеровские армии могли внушать ужас своими штыками и пулями. Устрашающий вид — Shreecklichkeit — таковой была их преднамеренная тактика с первого дня войны. Пытаясь сорвать союзную блокаду, германский флот, используя смертоносные подводные лодки, стал на деле применять особую форму морского устрашения, под стать варварским нападениям корсаров или пиратов Карибского моря. Но ни изначальная организация разведывательной службы, ни обучение ее первых бойцов не гарантировали успеха этому новому виду войны. Позднее, с развитием диверсий, контршпионажа и других агрессивных приемов секретной службы, германские агенты начали заимствовать у своих товарищей по армии или подводному флоту их теорию устрашения и террора. Без устрашения даже подпольный тевтонский боец оказался бы не в форме, ощущая себя стесненным и несчастным.

Специалистам разведки в странах Антанты понадобилось время, чтобы это обнаружить, и их изначальная растерянность очень сильно повлияла на ход борьбы секретных служб. Если немцы не совершают исторической ошибки, то какие новые изобретения стараются они скрыть? Или они и в самом деле достигли больших успехов, пока еще не выявленных? Эти вопросы вызывали тревогу; хотя и не такую обескураживающую как правда — подтвержденная Николаи, — что германское командование было настолько уверено в быстроте победы своих дивизионов на суше, что их мало интересовала слежка за тщетными потугами союзников, которые старались избежать последствий их собственной поспешной воинственности.

Предположения обеих сторон в конце концов выявили факты, можно сказать, споткнувшись об них. И для держав Антанты стало совершенно очевидно, что, несмотря на все свои старания, германцы добиваются секретной службой столь жалких результатов, что их поневоле приходится скрывать.

Было бы крайне опасно и неразумно, например, открыто сообщить английской общественности, что в Соединенном Королевстве нет ни одного опасного германского агента. К счастью, уже в то время мастера военной пропаганды умели создать образ неприятеля: во-первых, демонически свирепым; во-вторых, все более могущественным и грозным и, в-третьих, одерживающим только временные победы. С первого же дня войны необходимо было всячески умалять успехи врага и в то же время преувеличивать его угрозу до тех пор, пока последний неудачник увязал в болотах Фландрии, ибо как боевой «дух тыла», так и рвения желторотых новобранцев нужно стимулировать одновременно.

Слухами и прямыми искажениями гражданам вбивалось, что, хотя кайзер и проигрывает сражение за сражением, он все еще может победить — подбивая своих полководцев применять новую стратегию холодной свирепости и чудовищной хитрости. За потрепанными, колеблющимися армиями врага таился один или несколько гигантских умов, преследовавших невыразимый идеал внезапного, сокрушительного удара.

На всем протяжении войны германскую секретную службу представляли в искаженном свете. Немцы раз за разом побеждали на суше и становились все опаснее на море. Ну и что, если их наступательный шпионаж часто терпел фиаско, совершал ошибки, неправильно бывал информирован и зачастую высмеивался как на Западе, так и на Востоке. Секретную службу кайзеровской армии можно было признать постоянным террором и регулярно выдавать в кошмарной форме гражданским лицам и комбатантам, как пропаганду военного займа или боеприпасы, пайки и медали.