Утром 31 июля 1914 года генерал фон Мольтке, начальник германского генерального штаба, подписал приказ — drohende Kriegsgefahr — об объявлении неминуемой военной угрозы. Так была окончательно развязана война, и Германия тотчас же начала мобилизацию, за ней последовала Франция, затем маленькая Бельгия, выдвинувшая собственный ультиматум, и, наконец, Британская империя. В течение одной недели все великие цивилизованные державы, не исключая самых отдаленных и нейтральных, изменились навсегда.

Говорят, что один из офицеров британского штаба как-то заметил, что его страна, по всей вероятности, повторит опыт Наполеоновских войн: начнет войну с наихудшей в Европе разведкой и закончит ее с наилучшей. Но если сопоставить британскую разведку с разведками других европейских стран, то создается впечатление, что британская «худшая» разведка работала много лучше других, правда, главным образом благодаря промахам ее врагов.

Штат контрразведывательного отдела состоял всего из четырех офицеров, трех следователей и семи служащих. Однако особый сыскной дивизион нового Скотленд-Ярда и все полицейские силы Британских островов могли быть задействованы в выслеживании вражеских шпионов.

Густав Штайнхауэр несколько отодвинул срок своего бегства, чтобы успеть предупредить эдинбургского агента, пианиста мюзик-холла Джоржа Кинера. Этот шпион был убежден, что будущая война его не коснется, ибо из великих держав в войну будут вовлечены только Англия и Россия. Отто Вейгельс, германский агент в Гулле, посмеялся над предостережением Штайнхауэра, и теперь, когда англичане замкнули круг вокруг «цепочки Эрнста», Вейгельс оказался в числе тех немногих, сумевших ускользнуть из расставленной сети. Штайнхауэр просто написал Шапману, своему экситерскому агенту, чтобы тот передал сигнал тревоги Эрнсту в Лондон. Шапман сбежал, и Штайнхауэр неспешно и благополучно добрался до Гамбурга. Эрнст и 21 другой германский агент были арестованы 5 августа, следующим утром после объявления войны.

Проживавшие в Лондоне агенты были схвачены при облаве, устроенной сыщиками, а посланные начальникам полиции в провинцию телеграммы дали возможность арестовать и остальных. И вот завеса, погуще лондонских туманов, обернула собой Великобританию, лишив видимости германскую разведку. Прусский генерал фон Клук не скрывал своего изумления, когда его 1-я армия, атаковав левый фланг союзников, армию Ланрезака, наткнулась на британскую регулярную армию.

Акт о защите государства еще не действовал, а Эрнст и его «цепочка» уже были взяты под арест. Многие из его сообщников по секретной службе являлись подданными кайзера и могли быть арестованы только на время войны. Цирюльник, зарабатывавший фунт стерлингов в месяц, которого Штайнхауэр пытался спасти почтовой открыткой, в конце концов поплатился семью годами каторжных работ.

Успешная ликвидация всей сети германского шпионажа в Англии, положившая начало британским удачам, принесла быстрые и ощутимые плоды. Британская экспедиционная армия пересекла Ла-Манш без препятствий и незаметно для врага. И будь численность регулярных войск вдвое больше, их внезапный удар, который почувствовал один только фон Клук, остановил бы вторгшиеся армии фон Бюлова и Хаузена и мог изменить весь ход войны на Западном фронте. И даже без превосходства в численности, одно только неожиданное для немцев присутствие этих войск оказало существенное воздействие на отступательные маневры и напряжение, известные как битва на Марне: армия Френча и 5-я французская армия Ланрезака спаслись от сокрушительной катастрофы.

Две эти армии, состоявшие из тринадцати французских и четырех английских дивизий, к 23 августа, находясь под командой Жоффра, едва не сунули свои головы в стальные челюсти германской ловушки. 1-я и 2-я армии фон Клука обходили их с севера, а 3-я армия Хаузена — с востока. Своевременный отход этих армий военные историки объясняют тремя причинами: осторожностью Ланрезака в продвижении через Самбре, преждевременной атакой 2-й германской армии и не предусмотренным германской разведкой появлением англичан на левом фланге.

— Что за олухи меня окружают? Почему мне не сказали, что в Англии у нас нет шпионов? — говорят, воскликнул взбешенный кайзер, узнав о том, с какой быстротой армия Френча прибыла на передовые позиции.

Мрачно настроенные чины генерального штаба согласились с Вильгельмом, что теперь придется пересмотреть все германские планы.

— Необходимо немедленно отправить в Англию первоклассного шпиона, — распорядился Вильгельм, — а главное, такого немца, на патриотизм которого можно положиться.

Германская морская разведка была тем более встревожена шпионским провалом, британская армия все еще рассматривалась как слишком малочисленная и «презренная», по выражению кайзера, чтобы беспокоить военную разведку. Очевидно, не имея под рукой «первоклассного шпиона», морская разведка спешно отправила в Шотландию злополучного лейтенанта запаса Карла-Ганса Лоди. Поскольку он согласился на роль экстренного «эрзац-шпиона», то на его неопытность посмотрели сквозь пальцы.

Лоди хорошо знал Англию, так как служил на пароходной линии «Гамбург — Америка» гидом для туристов. Он свободно говорил по-английски «с американским акцентом» — деталь, которую обычно упускали из виду другие германские шпионы во время войны, пытаясь выдавать себя за американцев. В сентябре 1914 года он оказался в Эдинбурге с паспортом американского туриста Чарльза Инглиса, на котором наклеена была, однако, его фотография, ловко подмененная. Подлинный мистер Инглис незадолго до того был в Берлине, просил завизировать его документы и дожидался, покуда на Вильгельмштрассе разыщут его «затерявшийся» паспорт, с которым Лоди как раз и явился к британским портовым властям. По требованию американского посольства, Инглису выдали другой паспорт и извинились за задержку. Лоди, тем временем, успел отправить телеграмму в Стокгольм, незаметно перебрался из гостиницы на частную квартиру и, взяв напрокат велосипед, принялся обследовать окрестности.

Как новичок в секретной службе, он страдал чрезмерным усердием в заметании следов. Он задавал слишком много вопросов, проявляя чрезмерный интерес к гавани в Росайте, и вообще демонстрировал явно не туристское любопытство к английскому флоту. Уже при отправлении своей первой телеграммы Лоди обратил на себя внимание. Она была адресована в Стокгольм Адольфу Бурхарду, тогда еще не занесенному британской морской разведкой в обширный список подозрительных лиц, и в ней Лоди неосмотрительно выразился, как человек, радующийся настроениям, враждебным Германии. Даже в начале войны цензоры были не так уж легковерны; персона, чересчур прозрачно пишущая для цензуры, явно заслуживала в ответ усиленного внимания. Шпионы, действовавшие после Лоди, прибегали к этой прозрачной уловке в почтовой переписке, и их послания неизменно задерживались для испытания на симпатические чернила. То, что Лоди в телеграмме столь бурно и откровенно радовался неудачам немцев, выглядело ни американской, ни нейтральной позицией.

Пять раз писал он Бурхарду. И только одно из этих писем пропущено было в Швецию, да и то потому, что помогло подтвердить циркулировавший в первые месяцы войны слух о том, будто русская армия высадилась в Шотландии и перевезена оттуда во Францию для участия в сражении на Эне. То, что Лоди подхватил и передал это лживое сообщение, не свидетельствует о его интеллекте, ибо в то время военные лидирующие обозреватели и корреспонденты только и писали, что об этой долгожданной армии русских. Будучи многообещающим молодым человеком, Карл Лоди, при соответственном обучении технике секретной службы, мог бы стать весьма эффективным разведчиком. Вместо этого он зря погубил себя. Чтобы успокоить кайзера и «заменить» разорванную «цепочку» Эрнста, Лоди бросили во вражескую страну, не обучив даже самым простейшим защитным действиям с использованием тайных шифров, кодов или хотя бы симпатических чернил.