успехом. До 1980 года средний доход рос примерно на 3,5 процента в год. Уже в 1971 году, а затем еще раз в 1976‑м были повышены минимальные зарплаты и минимальные пенсии. В 1975 году был увеличен отпуск для посменных работников. Рабочий день для женщин, имеющих несовершеннолетних детей, был сокращен, они получили право на более длительный отпуск, пособия на детей были увеличены. Широко развивалась сеть детских дошкольных учреждений, и к 1980 году место в яслях или детском саду было доступно для девяноста процентов детей. Помимо этих социально-политических мер, на бюджет частных домохозяйств оказали влияние субсидии на основные продукты питания, детскую одежду, энергию, транспорт и арендную плату. Хлеб, овощи и топливо для отопительных систем стали настолько дешевы, что в некоторых случаях цены не покрывали даже расходы на их транспортировку и хранение[6].

Самой амбициозной попыткой стабильно улучшить условия жизни за короткое время была программа жилищного строительства. С 1971 по 1976 год было построено 577 тысяч квартир, к 1980 году – более миллиона, к 1989 году – около двух миллионов. С 430 квартирами на тысячу жителей и средней жилой площадью на душу населения в 28 квадратных метров ГДР в 1980‑х годах занимала одно из первых мест в мире. Новые квартиры, обычно расположенные в крупных жилых массивах на окраинах города, были оснащены современным оборудованием, ванными комнатами и центральным отоплением и, несмотря на стандартную конструкцию панельных домов, пользовались огромным спросом у населения, тем более что квартплата, составлявшая около марки за квадратный метр, составляла не более трех процентов от среднего дохода семьи – и при этом не покрывала расходов[7].

Такое стремительное повышение уровня жизни во многих сферах было поразительным. Однако его оценка в значительной степени зависела от того, с какой точки зрения его рассматривали. По сравнению с другими странами СЭВ, уровень жизни в ГДР в 1970‑х годах, несомненно, был значительно более высоким. Для коммунистов старшего поколения, которые доминировали в руководстве СЕПГ, был важен еще один момент сравнения: они прошли политическую социализацию в основном в 1920‑х годах и получили свой первый политический опыт в борьбе с бедностью и недостаточным питанием рабочих. Квартира в новостройке с отоплением и ванной, дешевые продовольственные товары основного списка и постоянная работа были для них категориями, по которым определялся социально-политический успех. «Людям нужен дешевый хлеб, сухая квартира и работа, – подчеркивал Эрих Хонеккер. – Если с этими тремя вещами все в порядке, то социализму ничего не угрожает»[8]. Однако для населения ГДР, особенно для молодого поколения, мерилом были скорее стандарты потребления в ФРГ – или, точнее сказать, то, что они узнавали о них из западных СМИ. Такое сравнение с Западом позволяло увидеть социально-политические успехи ГДР в эти годы в совсем ином свете.

Однако главной проблемой этого огромного роста благосостояния было его финансирование. Расходы, связанные с расширением социального обеспечения, достигли порядка 65 миллиардов марок в период с 1971 по 1975 год, и это не считая возросшей заработной платы. Вначале финансовые соображения играли подчиненную роль в расчетах политического руководства ГДР, которое – как, впрочем, и правящие круги ФРГ – все еще вдохновлялось уверенностью в том, что в будущем предстоит стабильный экономический рост, ведь кризисов, подобных тем, что бывали в капиталистических странах Запада, при социализме больше не будет. Поэтому предупреждения Государственной плановой комиссии, согласно которым экономика ГДР была перенапряжена, имели мало шансов быть услышанными. Экономика была подручной политики, и руководство партии оставалось твердо убеждено, что благодаря социалистическому планированию производства экономический рост, динамика цен и повышение производительности труда будут определяться не рынком, как при капитализме, а политическим решением. Несмотря на все неудачи и вопреки всем критическим возражениям, Политбюро СЕПГ настаивало на том, что «руководящим принципом социалистической экономической деятельности» является «не платежный баланс, а решения VIII съезда партии, единство экономической и социальной политики»[9].

Согласно представлениям СЕПГ, суммы, необходимые для финансирования этой политики, должны были быть получены тремя путями: за счет повышения производительности труда, большей централизации экономического планирования и расширения торговых отношений с «несоциалистической экономической зоной» (НЭЗ), особенно с ФРГ.

На самом деле производительность труда в эти годы значительно выросла —в 1973–1974 годах на шесть процентов. Однако впоследствии этот показатель так и не был достигнут, и в последующие годы его значения неуклонно снижались[10]. Причины были быстро распознаны: во-первых, вопреки ожиданиям, мотивация работников к труду нисколько не повысилась с расширением государственных мер социального обеспечения. «Мы осуществили более ста социально-политических мер, – жаловался председатель Объединения свободных немецких профсоюзов Гарри Тиш, – но заболеваемость все растет и растет. Сейчас она составляет более шести процентов. Среди нас есть мнение, что каждый должен отработать 6 недель, которые оплачиваются в размере 90 процентов»[11]. Процент отсутствующих на рабочем месте увеличивался – отчасти потому, что все больше работников стояли в очередях за дефицитными товарами, посещали врачей или ходили по инстанциям в рабочее время. С другой стороны, отсутствие дифференциации в оплате труда оказалось препятствием для повышения производительности. Не было смысла прилагать усилия и делать больше. Обращения к морали и чести работников не улучшили мотивацию к труду. Наоборот, правительство ГДР обнаружило, что с ростом уровня жизни социальные требования к государству не уменьшаются, а, наоборот, возрастают.

Основной же причиной недостаточного роста производительности были недостатки в рационализации. Чтобы изменить ситуацию, требовались современные заводы и станки, а также соответствующие инвестиции. Первое время приносила хорошие плоды прежняя структурная политика эпохи Ульбрихта, ведь она была ориентирована в первую очередь на наиболее передовые отрасли. Однако сейчас перенаправление инвестиций в потребительский сектор, прежде всего в жилищное строительство, привело к нехватке средств для современных отраслей промышленности. Даже расходы на исследования и разработки снизились, а расширение крупномасштабных исследовательских центров замедлилось. Многим физикам, химикам, специалистам по информатике теперь было трудно найти работу – ни в одной другой области не были так хорошо видны пределы краткосрочной экономической политики этих лет, которая была полностью ориентирована на быстрый успех, как здесь[12].

Усиление централизации экономической политики в государственных плановых комиссиях было призвано исключать простои, двойную работу и корпоративный эгоизм. Если на этапе «новой экономической системы» все большее значение приобретала идея оценки успеха предприятия по его прибыли, то теперь на первый план вновь вышла ориентация на объем производства продукции, то есть на чисто количественные показатели. Следствием этого стало то, что взаимосвязь между затратами и выходом игнорировалась, и успех предприятия измерялся в основном с точки зрения объема производства