– независимо от того, что было достигнуто. Теперь в качестве центральных экономических единиц были выдвинуты на первый план примерно 130 комбинатов – монопольных горизонтальных групп предприятий, которые были непосредственно подчинены центральному планированию в Берлине. В рамках комбинатов были объединены исследования и разработки, а также производство и сбыт продукции. Они отвечали за все производство товаров в своем секторе и в некоторых случаях достигали почти такой степени автаркии, которая характерна для концернов. Поскольку обмен и разделение труда в экономике ГДР функционировали ненадежно, комбинаты сами для себя осуществляли предварительную обработку сырья, а иногда даже производили собственное производственное оборудование. Они накапливали товары и сырье, чтобы в случае необходимости обменивать их на срочно необходимые материалы или станки. Кроме того, работников нанимали намного больше, чем требовалось, чтобы быть готовыми к непредвиденным обстоятельствам и внезапному спросу. Поскольку учитывался только результат производства, а не человеческие и материальные ресурсы, потребовавшиеся для него, такое расточительство вполне соответствовало нормам системы[13].

Кроме того, оставшиеся примерно 14 тысяч частных и 7 тысяч получастных промышленных и ремесленных предприятий, а также около 4 тысяч ремесленных кооперативов были национализированы и поставлены под централизованное планирование – чтобы, как было сказано, предотвратить высокие доходы частных предпринимателей и поставить всю экономику под единый контроль. Однако это привело к возникновению серьезных перебоев в поставках и производстве потребительских товаров, особенно в нишевых отраслях промышленности и ремесел.

Однако самой большой проблемой оказалась внешняя торговля. Согласно идеям плановиков СЕПГ, экономика ГДР должна была добиться остро необходимого повышения производительности труда в первую очередь за счет финансируемого кредитами импорта современных средств производства с Запада. С помощью новых производственных мощностей, приобретенных таким образом, в ГДР должны были производиться высококачественные промышленные товары и экспортироваться на Запад, чтобы погашать кредиты за счет полученной таким образом иностранной валюты. Эта стратегия не была абсолютно новой, она применялась и в других странах СЭВ, особенно в Польше. Она предполагала, что западные кредиты действительно использовались бы для закупки средств производства и что эти новые заводы использовались бы для выпуска конкурентоспособной продукции, которая находила бы достаточное количество покупателей на Западе по хорошим ценам. Более того, расчет предполагал линейное развитие роста, умеренные колебания цен и фиксированные процентные ставки. Однако ничего из этого не наблюдалось в реальности.

Вскоре стало очевидно, что идея наверстать отставание по производительности труда за счет интенсификации торговли с Западом противоречила «главной задаче», сформулированной партийным руководством, – расширению предложения товаров народного потребления и повышению уровня жизни населения. На самом деле ГДР в основном импортировала с Запада потребительские товары, корма и продовольствие, в то время как на средства производства в 1970‑х годах приходилась лишь четверть западного импорта. Здесь непосредственное влияние оказала политика «главной задачи», которая была полностью ориентирована на краткосрочное улучшение потребления и повышение уровня жизни. В то же время экономика ГДР не смогла производить достаточное количество технологически сложных товаров, которые пользовались бы спросом на мировом рынке.

В результате долг перед западными банками быстро вырос до огромных сумм, тогда как средства, необходимые для его погашения, не были получены за счет экспорта. В 1971 году долг ГДР перед Западом составлял 2 миллиарда, а в 1980 году – уже 22 миллиарда валютных марок (валютная марка – расчетная единица, применявшаяся в ГДР для операций в иностранной валюте и по сути эквивалентная западногерманской марке). Торговый баланс ГДР с западными странами, который уже был слегка отрицательным в 1966–1970 годах, составил минус 12,8 миллиарда валютных марок за 1971–1975 годы и минус 25,2 миллиарда валютных марок за 1976–1980 годы[14].

Этот торговый баланс отражал и значительно возросшие в результате первого нефтяного кризиса цены на сырье. ГДР получала сырье, особенно нефть, почти исключительно из Советского Союза. В 1960‑х годах СССР разработал огромные запасы нефти и природного газа и в последующие годы стал крупнейшим в мире экспортером. В 1970‑х годах около восьмидесяти процентов валютных поступлений страны обеспечивал экспорт сырья, что оказалось блестящим бизнесом в условиях стремительно растущих цен на мировом рынке. За счет этих доходов Советский Союз также субсидировал экономику стран СЭВ, страдавших от высоких цен на нефть: цена нефти, экспортируемой Советским Союзом в эти государства, рассчитывалась на основе средней цены мирового рынка за последние пять лет и, таким образом, скачок цен отражался на ней с задержкой. Для стран СЭВ это был прибыльный бизнес. В частности, ГДР бо́льшую часть сырой нефти, завозимой из Советского Союза, не потребляла сама, а перерабатывала ее на своих химических заводах в нефтепродукты и продавала их на Запад по ценам мирового рынка – это был для нее один из важнейших источников иностранной валюты. С 1975 года Советский Союз начал постепенно приводить цены для стран СЭВ в соответствие с уровнем мирового рынка – к 1976 году ГДР платила за советскую нефть около 50 процентов от цены мирового рынка, а к 1978 году – уже 80 процентов.

Чтобы противостоять этому угрожающему развитию событий, правительство ГДР в 1978 году приняло решение использовать импортируемую сырую нефть исключительно для переработки и экспорта, а внутреннее энергопотребление в максимально возможной степени и в кратчайшие сроки начать покрывать за счет отечественного бурого угля. Это ей удалось, но потребовало огромных инвестиционных затрат и привело к огромному экологическому ущербу. Тем не менее ГДР смогла таким образом сэкономить около шести миллионов тонн сырой нефти для экспорта на Запад[15].

Не прошло и десяти лет, как выяснилось, что новый экономический курс 1971 года, начало которого было столь многообещающим, был катастрофической ошибкой: благодаря повышению уровня жизни государственные расходы выросли в огромной степени, но соответствующего роста производительности труда, которого ожидало руководство ГДР, не последовало. Импорт товаров с Запада привел к резкому росту валютных долгов, но ввиду технической отсталости экономики ГДР соответствующего расширения экспорта на Запад ожидать не приходилось. Кроме того, рост цен на российскую сырую нефть снизил валютные доходы от экспорта нефтепродуктов, которые ранее поступали столь надежно.

Решение этой дилеммы было найти нелегко. Чтобы увеличился экспорт для выплаты растущих долгов, необходимо было увеличить инвестиции в промышленность, производящую экспортные товары. Но это было возможно только при условии перенаправления туда средств, используемых для социальной политики и субсидий. И действительно, и Государственная плановая комиссия, и экономисты СЕПГ предостерегали от продолжения политики «главной задачи», которая не учитывала экономические возможности страны. Поэтому они предложили сократить субсидии, уменьшить социальные выплаты и платить зарплату с учетом результатов работы. Но это было категорически отвергнуто политическим руководством. Сокращение финансирования