Мелани умолкла, гневное выражение сразу сошло с ее лица,уступив место скорби. Как все уроженцы Джорджии, Мелани была страстно преданасвоему клану, и мысль о ссоре в семье разрывала ей сердце. Она секундупоколебалась, но Скарлетт была дороже ей, Скарлетт была первой в ее сердце, и,верная своим привязанностям, она продолжала:

— Индия ревновала меня к тебе, потому что тебя,дорогая, я всегда любила больше. Но она теперь никогда не переступит порогаэтого дома, моей же ноги не будет в том доме, где принимают ее. Эшли полностьюсогласен со мной, правда, то, что родная сестра сказала такое, чуть не разбилоему сердце…

При упоминании имени Эшли натянутые нервы Скарлетт сдали, иона разразилась слезами. Когда же она перестанет причинять ему боль? Ведьона-то думала лишь о том, чтобы сделать его счастливым, обезопасить, а всякийраз только ранила. Она разбила ему жизнь, сломала его гордость и чувствосамоуважения, разрушила внутренний мир, его спокойствие, проистекавшее отцельности натуры. А теперь она еще и отторгла его от сестры, которую он таклюбит. Чтобы спасти ее, Скарлетт, репутацию и не разрушать счастья своей жены,ему пришлось принести в жертву Индию, выставить ее лгуньей, полубезумнойревнивой старой девой, — Индию, которая была абсолютно права в своихподозрениях и своем осуждении: ведь ни одного лживого слова она не произнесла.Всякий раз, когда Эшли смотрел Индии в глаза, он видел в них правду — правду,укор и холодное презрение, на какое Уилксы были мастера.

Зная, что Эшли ставит честь выше жизни, Скарлетт понимала,что он, должно быть, кипит от ярости. Он тоже, как и Скарлетт, вынужден теперьпрятаться за юбками Мелани. И хотя Скарлетт понимала, что это необходимо, изнала, что вина за ложное положение, в какое она поставила Эшли, лежит преждевсего на ней, тем не менее.., тем не менее… Как женщина, она больше уважала быЭшли, если бы он пристрелил Арчи и честно повинился перед Мелани и перед всемсветом. Она знала, что несправедлива к нему, но слишком она была саманесчастна, чтобы обращать внимание на такие мелочи. На память ей пришли едкиеслова презрения, сказанные Реттом, и она подумала: «А в самом деле — так ли ужпо-мужски вел себя в этой истории Эшли?» И впервые сияние, неизменно окружавшееЭшли с того первого дня, когда она в него влюбилась, начало немного тускнеть.Черное пятно позора и вины, лежавшее на ней, переползло и на него. Онарешительно попыталась подавить в себе эту мысль, но лишь громче заплакала.

— Не надо так! Не надо! — воскликнула Мелани,бросая плетение, и, пересев на диван, притянула к своему плечу головуСкарлетт. — Не следовало мне говорить об этом и так тебя расстраивать. Язнаю, каково тебе; мы больше никогда не будем об этом говорить. Нет, нет, нидруг с другом, ни с кем-либо еще, словно ничего и не было. Только… — добавилаона, и в ее тихом голосе почувствовался яд, — я уж проучу Индию и миссисЭлсинг. Пусть не думают, что могут безнаказанно распространять клевету промоего мужа и мою невестку. Я так устрою, что ни одна из них не сможет большеходить по Атланте с высоко поднятой головой. И всякий, кто будет им верить илибудет их принимать, — отныне мой враг. Скарлетт, с грустью представив себедолгую череду грядущих лет, поняла, что становится отныне причиной вражды,которая на протяжении жизни многих поколений будет раскалывать город и семью.

Слово свое Мелани сдержала. Она никогда больше не упоминалао случившемся при Скарлетт или Эшли. Да и вообще ни с кем этого не обсуждала.Она вела себя с холодным безразличием, которое мгновенно превращалось в ледянуюофициальность, если кто-либо хотя бы намеком смел напомнить при ней ослучившемся. На протяжении недель, последовавших за приемом, который онаустроила в честь Эшли, когда город лихорадило от сплетен и перешептываний, аРетт продолжал таинственно отсутствовать и не было человека, который стоял быот всего этого в стороне, — Мелани не щадила клеветников, поносившихСкарлетт, будь то ее давние друзья или родня. Причем она не говорила, адействовала.

Она прилепилась к Скарлетт, точно моллюск — к раковине. Оназаставила Скарлетт по утрам, как всегда, ездить в лавку и на лесной склад, исама отправлялась с ней. Она настояла на том, чтобы Скарлетт днем разъезжала погороду, хотя той и не очень хотелось выставлять себя на обозрение своихлюбопытствующих сограждан. И всякий раз Мелани сидела в коляске рядом соСкарлетт. Мелани брала ее с собой, когда ездила днем к кому-нибудь с визитом, имягко, но настойчиво вводила в гостиные, в которых Скарлетт не бывала ужебольше двух лет. Беседуя с потрясенными хозяйками, Мелани всем своим видомрешительно давала понять: «Если любишь меня, люби и моего пса».

Она заставляла Скарлетт рано приезжать с визитом и сидеть дотех пор, пока не уйдет последний гость, тем самым лишая дам возможности всластьпонаслаждаться пересудами и домыслами и вызывая немалое их возмущение. Этивизиты были особенно мучительны для Скарлетт, но она не могла отказать Мелани.Ей ненавистно было сидеть среди женщин, гадавших в душе, в самом ли деле ееуличили в адюльтере. Ей ненавистно было сознание, что эти женщины никогда бы незаговорили с ней, если бы не любили так Мелани и не боялись потерять ее дружбу.Но Скарлетт знала: раз уж они приняли ее, то больше не смогут закрыть перед нейдвери своего дома.

Любопытно, что лишь немногие, беря под защиту или критикуяСкарлетт, ссылались на ее порядочность. «Я считаю ее на все способной» — таковобыло общее мнение. Слишком много Скарлетт нажила себе врагов, чтобы теперьиметь защитников. Ее слова и действия не выходили у многих из ума, и потомулюдям было безразлично, причинит эта скандальная история ей боль или нет.Однако не нашлось бы человека, которому было бы безразлично, пострадают лиМелани и Индия, и страсти бушевали прежде всего вокруг них, а не вокругСкарлетт — все хотели знать:

«Солгала ли Индия?» Те, кто стоял на стороне Мелани, торжествующеотмечали, что все эти дни постоянно видели Мелани со Скарлетт. Неужели такаяженщина, как Мелани, исповедующая столь высокие принципы, станет защищатьженщину согрешившую, особенно если та согрешила с ее мужем? Конечно же, нет!Индия — просто свихнувшаяся старая дева, которая, ненавидя Скарлетт, налгала нанее так, что Арчи и миссис Элсинг поверили.

Но, спрашивали сторонники Индии, если Скарлетт ни в чем неповинна, где же тогда капитан Батлер? Почему он не рядом с женой, почему неподдерживает ее своим присутствием? На этот вопрос ответа не было, и по меретого, как шли недели, а по городу поползли слухи, что Скарлетт в положении,группа, поддерживавшая Индию, закивала с удовлетворением. Ребенок-то это некапитана Батлера, утверждали они. Слишком давно все знают, что супруги живутврозь. Слишком давно уже город потрясла скандальная весть об отдельныхспальнях.

Сплетни ползли, разъединяя жителей города, — разъединяяи тесно спаянный клан Гамильтонов, Уилксов, Бэрров, Уитменов и Уинфилдов.Каждый в этой обширной родне вынужден был принять ту или иную сторону.Держаться нейтралитета было невозможно. Об этом уж позаботились и Мелани — схолодным достоинством, и Индия — с едкой горечью. Но на чьей бы стороне нистояли родственники, всех злило то, что раскол в семье произошел из-заСкарлетт. И каждый считал, что такой огород городить из-за нее не стоило. Акроме того, на чьей бы стороне ни стояли родственники, все были искренневозмущены тем, что Индия решила стирать грязное белье семьи у всех на глазах ивтянула Эшли в столь отвратительный скандал. Однако стоило ей заговорить, имногие поспешили на ее защиту и приняли ее сторону против Скарлетт, тогда какдругие, любившие Мелани, встали на сторону Мелани и Скарлетт.