— Не огорчайтесь, — сказал он и, повернувшись,пошел дальше, — может, у вас еще будет выкидыш.

Все закружилось вокруг нее: она подумала о том, сколько ещепредстоит вынести до родов — изнурительная тошнота, уныло тянущееся время,разбухающий живот, долгие часы боли. Ни один мужчина обо всем этом понятия неимеет. И он еще смеет шутить! Да она сейчас расцарапает его. Только вид кровина его смуглом лице способен утишить боль в ее сердце. Она стремительноподскочила к нему точно кошка, но он, вздрогнув от неожиданности, отступил иподнял руку, чтобы удержать ее. Остановившись на краю верхней, недавно натертойступеньки, она размахнулась, чтобы ударить его, но, наткнувшись на еговытянутую руку, потеряла равновесие. В отчаянном порыве она попыталась былоуцепиться за балясину, но не смогла. И полетела по лестнице вниз головой,чувствуя, как у нее внутри все разрывается от боли. Ослепленная болью, она ужеи не пыталась за что-то схватиться и прокатилась так на спине до концалестницы.

Впервые в жизни Скарлетт лежала в постели больная — если несчитать тех случаев, когда она рожала, но это было не в счет. Тогда она нечувствовала себя одинокой и ей не было страшно — сейчас же она лежала слабая, растерянная,измученная болью. Она знала, что серьезно больна — куда серьезнее, чем ейговорили, — и смутно сознавала, что может умереть. Сломанное реброотзывалось болью при каждом вздохе, ушибленные лицо и голова болели, и все телонаходилось во власти демонов, которые терзали ее горячими щипцами и резалитупыми ножами и лишь ненадолго оставляли в покое, настолько обессиленную, чтоона не успевала прийти в себя, как они возвращались. Нет, роды были совсем непохожи на это. Через два часа после рождения Уэйда, и Эллы, и Бонни она ужеуплетала за обе щеки, а сейчас даже мысль о чем-либо, кроме холодной воды,вызывала у нее тошноту.

Как, оказывается, легко родить ребенка и как мучительно — неродить! Удивительно, что, даже несмотря на боль, у нее сжалось сердце, когдаона узнала, что у нее не будет ребенка. И еще удивительнее то, что это былпервый ребенок, которого она действительно хотела иметь. Она попыталась понять,почему ей так хотелось этого ребенка, но мозг ее слишком устал. Она не всостоянии была думать ни о чем — разве что о том, как страшно умирать. А смертьприсутствовала в комнате, и у Скарлетт не было сил противостоять ей, бороться снею. И ей было страшно. Ей так хотелось, чтобы кто-то сильный сидел рядом,держал ее за руку, помогал ей сражаться со смертью, пока силы не вернутся кней, чтобы она сама могла продолжать борьбу.

Боль прогнала злобу, и Скарлетт хотелось сейчас, чтобы рядомбыл Ретт. Но его не было, а заставить себя попросить, чтобы он пришел, она немогла.

В последний раз она видела его, когда он подхватил ее наруки в темном холле у подножия лестницы; лицо у него было белое, искаженное отстраха, и он хриплым голосом звал Мамушку. Потом еще она смутно помнила, как еенесли наверх, а дальше все терялось во тьме. А потом — боль, снова боль, икомната наполнилась жужжанием голосов, звучали всхлипыванья тети Питтипэт, ирезкие приказания доктора Мида, и топот ног, бегущих по лестнице, и тихие шагина цыпочках в верхнем холле. А потом — слепящий свет, сознание надвигающейсясмерти и страх, наполнивший ее желанием крикнуть имя, но вместо крика получилсялишь шепот.

Однако жалобный этот шепот вызвал мгновенный отклик, иоткуда-то из темноты, окружавшей постель, раздался нежный напевный голос той,кого она звала:

— Я здесь, дорогая. Я все время здесь.

Смерть и страх начали постепенно отступать, когда Меланивзяла ее руку и осторожно приложила к своей прохладной щеке. Скарлеттпопыталась повернуть голову, чтобы увидеть ее лицо, но не смогла. Мелли ждетребенка, а к тому подступают янки. Город в огне, и надо спешить, спешить Новедь Мелли ждет ребенка и спешить нельзя. Надо остаться с ней, пока не родитсяребенок, и не падать духом, потому что Мелли нужна ее сила. Мелли мучила ее —снова горячие щипцы впились в ее тело, снова ее стали резать тупые ножи, и больнакатывалась волнами. Надо крепко держаться за руку Мелли.

Но доктор Мид все-таки пришел, хоть он и очень нуженсолдатам в лазарете; она услышала, как он сказал:

— Бредит. Где же капитан Батлер?

Вокруг была темная ночь, а потом становилось светло, и то унее должен был родиться ребенок, то у Мелани, которая кричала в муках, но, вобщем, Мелли все время была тут, и Скарлетт чувствовала ее прохладные пальцы, иМелани в волнении не всплескивала зря руками и не всхлипывала, как тетя Питти.Стоило Скарлетт открыть глаза и сказать: «Мелли?» — и голос Мелани отвечал ей.И как правило, ей хотелось еще шепнуть: «Ретт… Я хочу Ретта», — но она,словно во сне, вспоминала, что Ретт не хочет ее, и перед ней вставало лицоРетта — темное, как у индейца, и его белые зубы, обнаженные в усмешке. Ейхотелось, чтобы он был с ней, но он не хочет.

Однажды она сказала: «Мелли?», — и голос Мамушкиответил:

«Тихо, детка», — и она почувствовала прикосновениехолодной тряпки к своему лбу, и в испуге закричала: «Мелли! Мелани!» — икричала снова и снова, но Мелани долго не приходила. В это время Мелани сиделана краю кровати Ретта, а Ретт, пьяный, рыдал, лежа на полу, — всхлипывал ивсхлипывал, уткнувшись ей в колени.

Выходя из комнаты Скарлетт, Мелани всякий раз видела, как онсидит на своей кровати — дверь в комнату он держал открытой — и смотрит надверь через площадку. В комнате у него было не убрано, валялись окурки сигар,стояли тарелки с нетронутой едой. Постель была смята, не заправлена, он сиделна ней небритый, осунувшийся и без конца курил. Он ни о чем не спрашивалМелани, когда видел ее. Она сама обычно на минуту задерживалась у двери исообщала: «Мне очень жаль, но ей хуже», или:

«Нет, она вас еще не звала. Она ведь в бреду», или: «Не надоотчаиваться, капитан Батлер. Давайте я приготовлю вам горячего кофе иличего-нибудь поесть. Вы так заболеете».

Ей всегда было бесконечно жаль его, хотя от усталости инедосыпания она едва ли способна была что-то чувствовать. Как могут люди такплохо говорить о нем — называют его бессердечным, порочным, неверным мужем,когда она видит, как он худеет, видит, как мучается?! Несмотря на усталость,она всегда стремилась, сообщая о том, что происходит в комнате больной, сказатьэто подробнее. А он глядел на нее, как грешник, ожидающий Страшногосуда, — словно ребенок, внезапно оставшийся один во враждебном мире.Правда, Мелани ко всем относилась, как к детям.

Когда же, наконец, она подошла к его двери, чтобы сообщитьрадостную весть, что Скарлетт стало лучше, зрелище, представшее ее взору, былодля нее полной неожиданностью. На столике у кровати стояла полупустая бутылкивиски, и в комнате сильно пахло спиртным. Ретт посмотрел на нее горящимиостекленелыми глазами, и челюсть у него затряслась, хоть он и старался крепкостиснуть зубы.

— Она умерла?