коней, и начинался привал. Всё время перехода пленников не кормили. Останавливаться им тоже запрещали. Сами работорговцы ехали верхом, их личные рабы передвигались на тощих мулах, все остальные шли на своих двоих. То и дело кто-нибудь останавливался или падал, тогда в воздухе свистел тонкий кнут с железным шариком на конце, и вслед за этим слышался крик нерадивого пленного. Даже скользкий лёд и снег не служили достаточно веским оправданием или поводом для смягчения наказания. Бить продолжали до тех пор, пока несчастный не начинал двигаться. К концу перехода Сайлос уже начинал чувствовать тошноту, слыша тонкий свист и душераздирающие крики. Один старик так и не смог подняться. Его зарезали.

После перехода Сайлосу и Мишель кинули куски вонючего хлеба, которые и внешне, и по вкусу больше напоминали помои, и оставили привязанными к дереву на некотором отдалении от остальных невольников. Не сложно было заметить, что относились к ним несколько иначе. Сразу после разговора с Томашем разбойники надели им на шеи маленькие деревянные кулоны с какими-то странными рунами, при этом верёвки затянули так, что первое время было трудно дышать, держали их всегда под присмотром, и никто из рабов не смел с ними говорить. Хотя с остальными невольниками они общались вполне спокойно, даже сочувствовали тем, кто ещё не до конца понял, куда попал, и что его ждёт.

Мишель это сильно напрягало и нервировало. Целый день идти молча, стараясь игнорировать быстрый темп и вечный свист хлыста. Если она правильно поняла, они шли к князю Никлаусу. Тому самому, от которого сбежали Белла и Никки. Невольно Браво вспоминала все истории, которыми с ней поделилась Принц. И про камеры с цепями, и про безвкусную баланду, которую иной раз варили из старой обуви, и про вечные крики. Нужно было срочно бежать. Сайлос говорил про это ещё в начале дня. И Браво надеялась, что ему удалось придумать план более реалистичный, чем её, строившийся на быстром беге. Но обсуждать такое в пути не стоило.

Подходящий для этого момент удалось улучить только после еды, когда их наконец-то оставили наедине. Не сговариваясь, дети сели спинами, так, чтобы служить друг другу опорой. Они опустили головы на плечи и, прижавшись друг к другу ушами, начали шептаться. Со стороны выглядело, будто бы они спят или отдыхают. Хотя на таком холоде и то, и другое казалось невозможным.

— Придумал? — первым делом спросила Мишель.

— Возможно.

— Как это? — удивилась Браво.

— Зависит от того, сможем ли достать мой нож, — шепнул в ответ мальчик. — У тебя остался серп?

— Я им цветы резала, — Браво покрутила шеей, разминая её. — Он наверно всё ещё в долине. А у тебя не забрали нож?

— Тот, который я из столовой взял. Видимо, они его не заметили. Когда все заснут, нужно будет разрезать верёвки и бежать.

— Говоря откровенно, я бы поспала. Ноги отваливаются.

— Если уснём, то сами не проснёмся.

— Тогда не будем.

Они замолчали. Сайлос почувствовал, как Мишель водит шеей, пытаясь устроиться поудобнее. Мальчик чуть-чуть отклонил голову, позволяя подруге расслабиться. Он тяжело вздохнул, нужно немного отдохнуть.

Сквозь полуоткрытые веки Сайлос наблюдал за лагерем. Неподалёку на привязи за кусок мяса дрались псы. На другом конце лагеря лысый и Томаш расставляли часовых. Напротив какой-то странный мужчина с крюком вместо руки отдавал приказы рабам. Тут же невольники расставляли куцые палатки. Когда солнце поднялось в высшую точку, а тени стали такими короткими, что на снегу от них остались лишь светлые чернильные пятная, Сайлос легонько толкнул Мишель плечом. Девочка вздрогнула и разлепила глаза:

— Что-то случилось? — спросила она.

— Пора, — шепнул мальчик.

Они отползли друг от друга. Сайлос ещё раз огляделся по сторонам. По его наблюдениям, часовые, которым велели обходить лагерь и наблюдать за обстановкой, успели умыкнуть пару бурдюков с вином. И, скорее всего, они уже успели осушить хотя бы один. Сайлос попытался просунуть руку в сапог, доходящий ему до середины голени, но верёвки оказались слишком прочные. До ножа он не достал.

Скривившись, Сайлос взглянул на Мишель. Та кивнула на свои руки. Изогнувшись Элмас постарался отогнуть верхнюю часть голенища. После нескольких неудачных попыток, Мишель наконец подцепила рукоять ножика. Спустя несколько минут упорной работы он оказался у неё.

— Никогда так не радовалась столовому прибору, — улыбнулась Браво.

— Угу, — хмуро кивнул мальчик. — Режь.

Элмас протянул руки подруге. При этом он подозрительно осмотрелся по сторонам: часовые, обходившие лагерь, судя по странным шевелениям ветвей, уже сидели под кустом и наслаждались прекрасным вином, стараясь не будить начальство, псы спали, пугая своим храпом лошадей. Сайлос сосредоточился на Мишель, та, закусив губу, старательно резала верёвки. Когда они наконец упали на землю, Элмас не смог сдержать громкого вздоха облегчения:

— Боги! — Сайлос коснулся мест, ещё минуту назад перетянутых грубой бечёвкой. — Волшебно!

Словно на обожжённую кожу вылили прохладную воду и нанесли мазь. Сайлос прикрыл глаза от удовольствия. Такого чистого наслаждения он не испытывал ни разу в жизни. Усилием воли вернув себя в реальность, Элмас забрал нож и занялся путами Мишель.

— О-о-о! — выдохнула девочка.

Она посмотрела на кровавые отметины и облегчённо выдохнула. Как же хорошо! Девочка зачерпнула пригоршню снега и принялась растирать повреждённую кожу. Блаженство тут же сменилось обжигающей болью, впрочем, вскоре Мишель снова ощутила лёгкость.

Тем временем Сайлос уже работал над верёвками на их ногах. Закончив, он сунул нож обратно в сапог. Ползком дети перебрались в подлесок рядом с поляной. Там они встали, отряхнулись и, в последний раз взглянув на своих похитителей, рванули в лес. В лагере их отсутствия пока что не заметили.

Как же Сайлос радовался тренировкам! Все круги, которые он пробежал по залу, больше не казались ему бесполезными. Благодаря им ему теперь хватало сил, чтобы не останавливаться. Бег дарил ощущение свободы, необходимость думать о неровном снеге и корягах, торчавших рядом с деревьями, помогала освободить голову от ненужных мыслей, забыть о вероятных преследователях. Лишь когда в боку начало колоть, а воздух в лёгких обратился в нож, мальчик стал замедляться.

Первую остановку дети сделали рядом с каким-то непонятным кустом. Мишель упёрлась руками в колени и исподлобья посмотрела на друга:

— Мы хоть туда бежим?

— Надеюсь, что да, — ответил мальчик. — В любом случае, мы примерно отсюда пришли.

Он потёр горло и прокашлялся, нужно отдохнуть. Браво рухнула на землю:

— Ещё пара метров и я сдохну!

— Думаю, я тоже, — Элмас сел рядом и прижал руку к правому боку.

Несколько секунд они молчали. Слышно было только усталое дыхание. С губ срывался полупрозрачный белый пар.

— Нужно как-то